Вероятность предстоящего роспуска Государственной думы встревожила российскую общественность и фронт. Протопресвитер армии и флота писал об опасениях солдат-фронтовиков: «…настроение твердое; дух войск хороший; утомления не заметно; пропаганда не достигает своей цели. Одно лишь беспокоит фронт, — это слухи о роспуске Думы. Не дай Бог, — Думу распустят, тогда нельзя поручиться, что не произойдет волнений»
[2159]. 10 февраля 1917 г. председатель Думы Родзянко предпринял последнюю попытку примирить царя с народным представительством
[2160]. Он указал ему на пропасть, вырытую Министерством внутренних дел между монархом и народными представителями, и намекнул, что некоторые министры не дают «узнать Государю истинную правду». В результате, возмущался Родзянко, честных критиков клеймят как предателей, патриотов притесняют цензурой и арестами. От него самого правительство требует «употребить героические усилия», чтобы заткнуть Думе рот. Но если он так поступит, вопреки закону и обычаю, народные представители и страна могут подняться на защиту своих законных прав. Царь сказал Родзянко, что не намерен распускать Думу, пока она воздерживается от «непристойных выпадов в адрес правительства». Когда тот упомянул о всеобщих настроениях и возможности насильственных действий снизу, царь возразил, что имеющаяся у него информация свидетельствует «совсем об обратном», — Протопопов подсовывал царской чете фальшивые «письма» со всех концов страны, в которых подданные клялись им в неизменной верности
[2161]. Председатель Думы требовал назначения ответственного перед народным представительством кабинета, без чего считал неминуемыми «революцию и такую анархию, которой никто не удержит». Царь оставил это требование без ответа, допустив роковую небрежность. Ведь, по воспоминаниям многолетнего шефа его секретной службы, он в то время в принципе не был против «дарования ответственного министерства», только «не находил возможным» даровать его во время войны, опасаясь, что это неблагоприятно отразится на фронте: «А вот через три, четыре месяца, когда мы победим, когда окончится война, тогда это будет возможно»
[2162]. Родзянко ушел от царя в глубочайшем отчаянии и выступил за проведение решающей пробы сил.
Как доказано в случае передачи «Диспозиции № 1», так, должно быть, и в вопросе единства действий по недопущению реформирования государства между отделом IIIb германского ВК и пребывающими за границей вождями коллаборационистских российских партий имел место тайный обмен информацией. Руководящим органам петроградских революционеров параллельно пришли указания внедряться в различные группы оппозиционного движения. Лишь вследствие таких указаний центральной инстанции местный межрайонный комитет мог «принять решение» устанавливать контакт с общественными деятелями, исключительно с целью получения сведений «о происходящем за кулисами „парламента“, двора и правительства»
[2163]. Аналогично Русское бюро ЦК большевиков «постановило» войти в круги социалистов, которые сотрудничали с рабочей группой и располагали тесными связями с петроградским пролетариатом. Ввиду строго иерархической, авторитарной командной структуры этих партийных организаций их местные органы явно принимали подобные постановления по распоряжению высшего руководящего центра. Для большевиков таковым являлся ленинский Заграничный ЦК, для межрайонцев — предположительно Парвус
[2164]. Проникать местным большевикам надлежало в основном к меньшевикам, группирующимся вокруг Чхенкели, Хаустова, Чхеидзе, Скобелева, и в окружение трудовика Керенского. Притом Русское бюро ЦК РСДРП «решило», что «контакт с ними возможен… лишь информационный, технический и от случая к случаю, не больше»
[2165], — предосторожность центральных инстанций, не желавших подвергать своих местных представителей опасности идеологического «заражения» от более умных и образованных меньшевиков.
Вследствие полученных указаний Шляпников в течение конца января и первых недель февраля участвовал в ряде неформальных встреч на квартирах адвокатов Соколова (большевик) и Гальперна (меньшевик) с лидерами думских фракций меньшевиков и трудовиков, Чхеидзе и Керенским, посвященными в планы оппозиционеров. Шляпников подробно ознакомился с планами «заговора», но для своей партии оговорил свободу действий относительно возможного участия в демонстрации. Он скрыл от принимавших его демократов, что и Русским бюро ЦК, и Петроградским комитетом большевиков «было решено повести решительную борьбу с лозунгами „единения с Государственной Думой“»
[2166]. С большевиками и межрайонцами в ряды оппозиционного движения проникли коллаборационисты, сотрудничавшие с германским ВК (наподобие Шляпникова). Организаторам переворота стало известно, что в происходящих событиях «отдельные большевики принимали большое участие»: «Уже в той агитации, которая велась с начала февраля месяца на петербургских фабриках и заводах с целью вызвать рабочих на демонстрацию… 14 февраля… было заметно участие большевиков»
[2167].
Тайной от организаторов осталось то, что приставшие к ним большевики, в соответствии с инструкциями своего начальства, преследовали цели, прямо противоположные их собственным
[2168]: агитаторы большевиков и межрайонцев имели задание, используя подготовительную работу оппозиционного движения и осуществленную им мобилизацию рабочих масс, перехватить руководство демонстрацией и повести массы не к Думе в Таврический дворец, а на главную артерию городского транспортного сообщения — Невский проспект. Шляпников позже писал: «Бюро Центрального Комитета нашей партии решило поддержать призывы к демонстрациям, принять участие в этом движении, но отнюдь не подчинять наши ряды лозунгам инициаторов, а, наоборот, противопоставляя им наши, углубляя их, призывая рабочих и солдат к низвержению царской монархии, установлению демократической республики… объявлению войны войне. Вместо хождения к Таврическому дворцу с резолюциями в Думу мы выдвинули предложение идти на Невский с нашими требованиями, под красными знаменами революции»
[2169]. Параллельно и межрайонцы «решили» заменить лозунги демонстрации своими собственными с целью «одним ударом смести Государственную думу и царское самодержавие», закончить войну и установить демократическую республику!
[2170]
