Любовь Красина, не посвященная в политическую деятельность супруга, отмечая, как страдало важное военное производство от регулирования и вмешательства со стороны властей, не упомянула об участии собственного мужа в затягивании выполнения государственных заказов и саботаже производства и поставок для фронта
[201]. Если уж некоторые военно-промышленные комитеты подозревались в том, что попали под влияние врагов, мешающих военным усилиям России, то Красину руководство электротехнической секцией Центрального ВПК
[202], несомненно, открывало чрезвычайные возможности подобного рода. Как технический директор русских филиалов «Сименс» и директор порохового завода Барановского глава электротехнической секции ВПК имел самые тесные контакты с заказчиками в армии и на флоте. Он кочевал по их базам и оперативным районам, словно «летучий голландец» (как выразился, по словам Любови Красиной, один адмирал), мог при этом делать наблюдения и сообщать их кому следует, передавать указания верным людям большевиков в воинских частях, а у органов безопасности Российской империи из-за высокой протекции, которой пользовался Красин, были связаны руки
[203]. В 1916 г. он не побоялся тайно съездить через Швецию в Германию, чтобы лично переговорить с Людендорфом
[204], а летом 1918 г. по поручению Ленина официально посетил его в Главной ставке на Западном фронте.
1.3. Перемены в прусско-германском Генеральном штабе
Назначенный 1 января 1906 г. новым начальником германского Генерального штаба и принявший на себя ответственность за оперативную подготовку армии на случай войны Хельмут фон Мольтке-младший (1848–1916), племянник генерал-фельдмаршала с тем же именем, как и его австрийский коллега Франц Конрад фон Хётцендорф (1852–1925; с 1918 г. граф), которого его император назначил начальником Генерального штаба в том же году (18 ноября)
[205], не принадлежал к числу генштабистов, уже привлекавшихся раньше к военному планированию; он был военным практиком. И как таковой быстро увидел трудности, встающие перед германской армией в связи с планированием превентивной войны. Она не только намного уступала по численности соединенным силам вероятных неприятельских армий, но и не располагала, как показали упущения во время предыдущего политического кризиса, достаточно большим разведывательным аппаратом, способным надежно предсказывать конфликты и отвечать будущим задачам на западе и востоке. Поэтому Мольтке в первые же месяцы по вступлении в должность задумал реорганизацию разведки в соответствии с изменившимися условиями возможной превентивной войны. Он мог при этом опереться на сотрудников своего оперативного отдела, которые — как Эрих Людендорф — обладали не только определенными знаниями о России, но и опытом службы в восточных приграничных провинциях (у него самого и то и другое отсутствовало). Посягательства Мольтке на организационную структуру секции IIIb произвели судьбоносный перелом в развитии прусско-германской разведки.
1.3.1. Превентивная война и вопрос об иностранных агентах и вспомогательных войсках
Новый начальник Генштаба 6 марта 1906 г. написал Военному министерству и кабинету министров, ставя под сомнение пригодность существующей организации германской разведки в новых обстоятельствах с учетом будущей войны
[206]. Он отдал распоряжение о кардинальной реорганизации, начало которой предстояло положить руководителю секции IIIb подполковнику Брозе и руководителю 1-го (русского) отдела Большого генштаба полковнику Лауэнштайну, перестроив свои подразделения
[207]. Предполагалось привлекать в разведку особо одаренных и образованных кадровых офицеров, в совершенстве владеющих языком, основательно знающих страну и ее армию, самостоятельных в суждениях, умеющих держать себя и уверенно общаться с лицами из самых разных слоев общества, и переводить их в приграничные корпуса в качестве старших лейтенантов и капитанов, прикомандированных к Генеральному штабу. Там им надлежало служить офицерами разведки при главном командовании соответствующей части, подчиняясь начальнику Генштаба. «В случае войны они должны были взять на себя руководство разведывательной службой ША [штабов армий]».
Прусский военный министр (1903–1909) Карл фон Эйнем отклонил этот план в письме от 14 апреля 1906 г. на том основании, что у него, не в последнюю очередь ввиду «особых сословных отношений», имеются «серьезные сомнения» насчет необходимости обрекать кадровых офицеров, которым предстоит вернуться в Генштаб или в войска, на «постоянное общение с личностями сомнительной репутации» в течение нескольких или многих лет. За этим отказом скрывалось принципиальное неприятие использования в разведке лиц и методов, несовместимых с традиционным сословным сознанием прусского офицера. Похожие возражения приводили и традиционно мыслящие офицеры австро-венгерской армии против новой практики в стремительно развивающемся деле шпионажа, которое все больше «скатывалось в серую зону между беззаконием и патриотизмом»
[208].
Но Мольтке, как и его австрийский коллега, не собирался мелочно упорствовать в старых сословных предрассудках. В ответном письме от 26 апреля он сослался на «полную несостоятельность» разведслужбы в предшествующий период, которая сделала реорганизацию разведки на границах империи «настоятельно необходимой». Возражения министра он опроверг, указав, что офицер «и на этом посту служит отечеству, только приносит ему еще большую жертву, чем кто-либо другой [подчеркивание в тексте. — Е. И. Ф.]».
Военный министр согласился лишь на «командирование в приграничные штабы нескольких достаточно взрослых старших лейтенантов» в качестве «пробы, не… постоянной меры». Тогда Мольтке направил капитана Шульца в штаб XVI корпуса, а подполковника Николаи в штаб I корпуса
[209]. По прошествии года — в течение которого Шульц и Николаи накапливали опыт нелегального пограничного сообщения с «лицами сомнительной репутации» — он назвал работу этих офицеров настолько образцовой и полезной в случае войны, что ее обязательно нужно поставить на постоянную основу. Опасения военного министра за моральное состояние офицеров Мольтке отмел окончательно, утверждая, что «их деятельность не только не вредит им, но, напротив… обогащает их служебный опыт». На основании такой оценки направление кадровых офицеров в разведывательную службу на восточнопрусско-российской границе стало отныне общей практикой.
