Ряд источников подтверждает, что Соколов руководил упомянутой Сухановым «комиссией»
[2533]. Опытный адвокат, наверное, явился к солдатам уже с каким-то текстом. Однако ни его набросок, ни запись подсказок солдат «так и не были найдены»
[2534]. Для этого, возможно, имелись веские причины. Судя по заметкам из дневника тогдашнего студента Н. С. Алексеева о его наблюдениях в Таврическом дворце в тот день, отпечатанный на машинке черновик текста с карандашными и чернильными поправками разными почерками откуда-то принесли в Таврический дворец, в комнатах Совета в нем сделали некоторые изменения и отдали его Соколову для стилистического редактирования. Диктуя переработанный текст машинистке, Соколов и Стеклов еще вносили в него последние поправки. Приказ никто не подписывал. С его окончательного варианта сняли несколько копий, чтобы солдаты развезли их по редакциям газет
[2535]. По данной версии, «оригинал» приказа попал в помещения Совета извне. Это соответствует сегодняшней точке зрения, согласно которой деловой, сухой юридический текст не мог родиться в бурной эмоциональной атмосфере импровизированного заседания с солдатскими представителями, а, должно быть, стал результатом зрелого размышления авторов, «хорошо знавших историю революций и, весьма вероятно, понимавших, что до тех пор контрреволюция шла главным образом от вооруженных сил»: «Решившись не допустить подобного в России, они хотели урезать власть офицеров над солдатами и больше не давать им в руки оружия»
[2536]. Существовали предположения, будто авторы эти находились за границей
[2537], и кое-кто выражал убежденность, что приказ № 1 «редактировался германским Генеральным штабом», чтобы нанести «русской армии удар, от которого она уже не оправится»
[2538]. Но даже если юристы Соколов и Стеклов, таким образом, не являлись подлинными творцами приказа, они, тем не менее, переработав и противозаконно проведя в жизнь поступившие к ним со стороны директивы, внесли решающий вклад в подрыв боевого духа войск и их окончательное разложение.
Подозрения насчет немецко-большевистского авторства приказа находят подтверждение в сопутствующей пропаганде «Правды», заново учрежденной 1 марта 1917 г. как орган ЦК и Петроградского комитета РСДРП(б). В ее первом номере утверждалось, что «буржуазные партии уже теперь стремятся ввести революцию в умеренное русло — организуют офицеров, призывают солдат к подчинению им». В третьем номере «Правда» напечатала постановление «Петербургского комитета» (т. е. Петроградского городского комитета РСДРП[б]), решившего предложить Совету рабочих и солдатских депутатов принять меры «к свободному доступу на фронт и в ближайший его тыл для преобразования фронта» «наших партийных агитаторов», которые должны иметь возможность прямо обращаться к солдатам «с призывом к братанию на фронте». В пятом номере «Правды» бюро ЦК партии предписывало «широкое и систематическое братанье солдат воюющих народов в траншеях»
[2539].
«Приказ номер первый» «прошел фуксом»
[2540] (Мельгунов) на уровень законодательных правительственных мероприятий и распорядился, всем солдатам гвардии, армии, артиллерии и флота в столице для исполнения, «а рабочим Петрограда для сведения»:
1. Во всех воинских частях, службах военных управлений и на военных кораблях «немедленно выбрать комитеты из выборных представителей от нижних чинов».
2. Каждой роте выбрать по одному представителю в Совет и 2 марта к 10 часам утра прислать в Таврический дворец.
3. Каждой воинской части «во всех своих политических выступлениях» подчиняться Совету и своему комитету.
4. Приказы военной комиссии Временного комитета Государственной думы «исполнять за исключением тех случаев, когда они противоречат приказам и постановлениям Совета рабочих и солдатских депутатов».
5. Все оружие (винтовки, пулеметы, бронированные автомобили и пр.) передать в распоряжение и под контроль выборных комитетов и «ни в коем случае не выдавать [sic] офицерам».
6. Солдаты на службе должны соблюдать строжайшую воинскую дисциплину, но вне службы пользоваться всеми гражданскими правами.
7. Заменить на службе титулование офицеров «ваше превосходительство», «ваше благородие» и т. п. нейтральным обращением «господин генерал», «господин полковник» и т. п.
8. Запретить грубость офицеров по отношению к солдатам, в частности обращение к ним на «ты», и всякое нарушение этого правила доводить до сведения ротного комитета.
Этот перечень требований соединял предстоящие демократические реформы с радикальным посягательством на весь институт вооруженных сил и под видом регулирования правового положения солдат и матросов в духе «революционной демократии» вводил такие опасные новшества, как обязательное образование солдатских комитетов на всех уровнях, предоставление в их распоряжение наличного оружия, даже против воли офицеров, и военно-политическое превосходство постановлений Совета над решениями думского правительства, которые на практике отменяли существующую командную и дисциплинарную структуру и выводили армию из-под власти Ставки и Военного министерства. В результате боеспособные подразделения, нередко совершая насилие над своим начальством, превращались в слабо связанные группы интересов или анархическую вольницу, сплоченные боевые единицы вырождались в дискуссионные клубы под руководством чужих, назначенных чужой волей или доморощенных агитаторов
[2541]. Для настоящей русской демократии приказ № 1 стал «как бы символом мероприятий, разлагавших армию»: «Отсюда острота, с которой относились в течение всей революции к этому советскому акту, и повышенные требования к правительству о признании его „ошибочным“»
[2542]. Один из литературных представителей этой демократии, публицист Д. С. Мережковский, писал в газете «День» от 23 марта 1917 г., что за этим государственным преступлением просто каким-то чудом не последовало «открытие фронта».
