То, что это вооруженное восстание вспыхнуло по воле большевиков, доказано однозначно, известна и его цель — Таврический дворец, резиденция Петросовета, где на сей раз планировалось под предлогом, что меньшевистско-эсеровский Исполком в сговоре с Временным правительством предает интересы солдат и пролетариев, заставить его самораспуститься и передать «всю власть Советам», которые в соответствии с предыдущими договоренностями или манипуляциями создадут свое «правительство доверия» из Ленина, Троцкого и Луначарского. А после свержения Исполкома Советов следовало под лозунгами «Долой Временное правительство!», «Долой десять министров-капиталистов!» вынудить уйти в отставку и само Временное правительство, лишившееся социалистических союзников.
Выступление
[2961] происходило тремя волнами. В первой волне 3 июля около 5 тыс. солдат 1-го запасного пулеметного полка, сагитированные накануне, были направлены поднимать свои части с уверениями, что Керенский хочет погнать их на фронт вместе с сотнями тысяч других русских людей как пушечное мясо для немцев. Этот полк, общей численностью 19 600 чел., с апреля 1917 г. благодаря интенсивной пораженческой обработке (в т. ч. усилиями А. Коллонтай и А. Семашко) сделался оплотом большевиков в петроградском гарнизоне. После полудня его представители выбрали «Временный революционный комитет» (ревком), во главе которого встал прапорщик-большевик Семашко, член «Военки». После его назначения выборный ревком как будто «прекратил существование, его функции полностью перешли к специальному оперативному штабу, созданному Военной организацией и возглавленному Н. И. Подвойским, В. И. Невским и К. А. Мехоношиным»
[2962]. С полудня следующего дня (4 июля) Семашко вполне логично получал инструкции прямо от Ленина. Он послал патрули на разведку вероятных контрмер правительства и Совета, приказал остановить движение трамваев, окружить вокзалы, реквизировать на улицах и во дворах служебные и частные автомобили, сажать в них вооруженных солдат и рабочих и ставить пулеметы; от заводов требовали предоставлять грузовики, на которых устанавливались орудия. Характерная черта вербовки — агитаторы уверяли, будто другие полки или заводские коллективы уже изъявили готовность свергать правительство и вышли на улицу и только те, с кем они сейчас говорят, все еще сидят в казарме или на заводе.
В 17 часов 3 июля 1-й пулеметный полк вышел из казарм в походном порядке и полном вооружении. Одновременно на улицах города показались броневики и оснащенные пулеметами легковые автомобили, управлявшиеся вооруженными солдатами и рабочими, которые беспорядочной стрельбой повергали в панику прохожих. Появились первые жертвы. К 22 часам 1-й пулеметный полк дошел до центра города и взял направление на особняк Кшесинской. С балкона особняка его приветствовали члены ЦК РСДРП(б), призывая к вооруженному восстанию. Оттуда он промаршировал к Таврическому дворцу, где в 2 часа ночи его встретили подстрекательскими речами Зиновьев и Троцкий. Троцкий уверял, что победа уже на стороне восставших, так как рабочая секция Петросовета готова передать всю власть Советам. После этого полк ушел на ночлег в казармы, чтобы днем продолжить восстание и довести его до успешного конца.
Один из организаторов, солдат 11-й роты 1-го пулеметного полка Е. И. Спец
[2963], член Военной организации, выступал во время восстания как пропагандист-застрельщик. Он сновал между Таврическим дворцом и особняком Кшесинской и позже показал под протокол, что Военная организация ЦК отдала «окончательное распоряжение», чтобы 4 июля в 8 часов утра «все полки с оружием в руках» приступили к насильственному свержению Временного правительства
[2964]. Сам Спец во второй половине дня 3 июля с заседания в особняке Кшесинской позвонил в расквартированный в Ораниенбауме 3-й батальон 1-го пулеметного полка и приказал ему к 8.00 4 июля приготовиться к отправке в Петроград «со всеми пулеметами и винтовками и максимально возможным количеством боеприпасов»
[2965]. Латышский большевик Тарасов-Родионов (т. е. Свикке) по окончании заседания Военной организации выехал в Ораниенбаум, куда прибыл поздно вечером.
На следующее утро он велел ораниенбаумскому гарнизону отбыть в Петроград со всем наличным оружием и установил в Ораниенбауме большевистскую власть
[2966].
В ночь с 3 на 4 июля агитация в казармах гарнизона продолжилась, причем Семашко лично склонял к участию в восстании Московский запасной полк, отрядив доверенных людей в другие полки. Эти усилия не увенчались успехом в элитных полках: солдатские комитеты Измайловского, Семеновского, Преображенского, Егерского, Литовского и Волынского полков постановили не выступать. Часть резервистов ораниенбаумского гарнизона предпочла подождать «разъяснения событий» Советами. Даже в запасных полках, решившихся на восстание, многие солдаты уклонились от участия в нем. В то время как Гренадерский полк последовал примеру 1-го запасного пехотного, выступив в полном составе, 2-й батальон также выступившего 3-го запасного пехотного полка остался в казармах. От Московского и Павловского запасных полков к восстанию присоединилось очень мало людей, зато 176-й запасной пулеметный полк, поддавшийся агитации М. Урицкого и А. Левинсона, и 180-й запасной пулеметный полк явились полностью. После восстания российский Генштаб определил общее число солдат, активно и пассивно участвовавших в нем, примерно в 100 тыс. чел.
[2967]
Представители Петросовета, наблюдая мобилизацию войск в ночь с 3 на 4 июля с растущей тревогой, обратились к правительству с просьбой о помощи: мол, в то время как армия на фронте защищает революцию, большевики в столице бьют ей в спину и устраивают в столице контрреволюцию! Правительство вынуждено было признаться, что кроме сотни конных казаков павловского гарнизона не располагает надежными, готовыми к действию частями для подобных внутренних операций. Это заставило военную комиссию Совета 4 июля послать несколько своих членов, в том числе эсера А. Р. Гоца и меньшевика Ф. И. Дана, в казармы элитных полков, чтобы призвать их на защиту демократических институтов.
