Из того же теста был попавший в ЦК Серго (Г. К. Орджоникидзе) из Тифлиса, грузинский большевик, в отличие от большого числа образованных грузинских меньшевиков — кутила и пьяница, бесшабашный профессиональный революционер, приверженец Ленина с 1903 г. Арестованный в декабре 1905 г. как член вооруженной боевой дружины, но в мае 1906 г. выпущенный под залог, он эмигрировал в Германию. Проведя там 8 месяцев, в начале 1907 г. вернулся в Россию и занялся партийной работой в Баку. После повторного ареста и бегства явился в 1911 г. к Ленину в Париж, поступил в партийную школу в Лонжюмо. В том же году он по распоряжению Ленина нелегально уехал в Россию, на Пражскую конференцию его вызвали оттуда
[347]. Как и Голощекин, Серго славился презрением к партийной интеллигенции с ее тонкими чувствами.
В качестве еще одной компромиссной меры, обусловленной территориальными соображениями, в ЦК ввели Тимофея (С. С. Спандаряна) — армянина из преимущественно мусульманского Баку, чувствительного интеллигента, отца двоих детей. Его уже на обратном пути арестовали по доносу присутствовавших среди участников конференции сотрудников охранки. На его место большевистский агент Охранного отделения Константин из Москвы, тоже приехавший из Праги членом ЦК, кооптировал другого кавказца — только что нелегально, но предположительно с ведома (а то и по наущению) охранки вернувшегося из сибирской ссылки во вторую столицу грузина Иосифа Виссарионовича Джугашвили (Сталина). Соответственно в кругах немецких разведчиков он был известен как террорист, который во время революционной смуты даже в центре столицы совершил налет на транспорт с деньгами
[348].
Константин, который должен был вместе с Филиппом (Голощекиным) представлять на конференции московскую группу, но прибыл с опозданием, на самом деле звался Романом Вацлавовичем Малиновским (1876–1918) и родился в российско-польской Плоцкой губернии. Ленин его встретил чрезвычайно сердечно, выдвинул кандидатом от партии в IV Государственную думу и ввел в ЦК. Константин также получил задание наладить легальный выпуск «Правды» в Петербурге и добросовестно его выполнил (первый номер вышел 22 апреля [5 мая] 1912 г.). По завершении конференции Ленин вместе с Константином поехал в Лейпциг и там на конспиративном совещании в помещении редакции газеты «Лейпцигер фольксцайтунг» познакомил его с двумя большевистскими депутатами III Думы — Н. Г. Полетаевым (р. 1872, с. Кожухово Костромской губернии) и В. Е. Шуркановым, из которых по крайней мере второй работал на охранку.
Затем Ленин отправился дальше в Берлин, где, остановившись у В. В. Адоратского (Фриденау, Кайзераллее, 99/100), информировал избранных товарищей о последних событиях в партии. Через члена ЦК Спандаряна, уполномоченного им на переговоры с Карлом Каутским, он продолжил борьбу за наследство Шмита, которое находилось под опекой Каутского, Франца Меринга и Клары Цеткин.
Малиновский же из Лейпцига вернулся в Россию, сделал в партии стремительную карьеру как любимец партийного босса, а после захвата этим боссом власти первым из членов ЦК пошел на расстрел по приговору революционного суда.
Экскурс: Ленинский агент охранки Р. В. Малиновский
…Я прекрасно понимаю, что прощение неприемлемо для меня; может быть, лет через сто и будет возможно, но не теперь
[349].
Самый проклинаемый «провокатор» в большевистской партии, «Иуда» из ленинского круга не ошибся. Прошло сто лет, и в ключевых документах трех инстанций, занимавшихся «делом Малиновского», — назначенного Лениным для проформы весной 1914 г. партийного суда в Поронине (Австрия); соответствующей следственной части комиссии Муравьева во главе со следователем Н. А. Колоколовым, работавшей летом 1917 г.; московского Всероссийского революционного трибунала осенью 1918 г. — мы находим свидетельства, которые во многом реабилитируют Малиновского и сильнее всего порочат того, кто управлял им в двойной игре на большой политической сцене, — его партийного начальника Ленина
[350].
В противоположность большевистской версии о небесталанном партийном активисте, из-за честолюбия, жажды славы и денег сбившемся с праведного пути и под влиянием умных ловцов душ, слуг царизма, предавшем Ленина и партию, сами факты биографии Малиновского показывают, что этот поляк, католик и отец семейства, был прирожденным профсоюзным лидером, но ленинские соратники, вопреки его воле и призванию, толкнули его на путь агента, темные стороны которого трагически превышали его способности ко лжи и притворству. Молодой Малиновский, симпатичный и обаятельный ефрейтор лейб-гвардии Измайловского полка, с короткой кудрявой шевелюрой и лихо закрученными усами, попал в поле зрения петербургской охранки уже во время первой революции, вступившись за права бастующих рабочих
[351]. Происходил он то ли из обедневших польских дворян, то ли из крестьян, с детства остался круглым сиротой (отца лишился в 8 лет, матери — в 14), получил «домашнее образование» (одна из его сестер работала учительницей, другая гувернанткой), поступал в учение в книжный магазин и на фабрику мельхиоровых изделий, но каждый раз бросал и, в отличие от старших братьев и сестер, преуспевших в академических профессиях, перебивался случайными заработками в надежде уехать за границу, трижды попадался на краже со взломом (1897–1899), в результате чего в конце концов оказался в Плоцкой окружной тюрьме. Владелец тюремной фабрики взял способного молодого человека после освобождения к себе и тем спас «от гибели»
[352]. В 25 лет (1901) Малиновский вступил в РСДРП. В том же году его призвали на военную службу и направили в столицу, в лейб-гвардии Измайловский полк. Во время беспорядков 1904–1905 гг. он, служа конюхом у полковника Ботерьянова, сблизился с социал-демократами среди повстанцев и, должно быть, вступил в контакт с большевистскими боевыми группами. По возвращении в часть осенью 1905 г. его обвинили в агитации, но штабс-капитан Розгильдеев не дал делу ход, зачислив Малиновского добровольцем на Дальний Восток. Впрочем, его батальон так и не покинул Могилевский гарнизон до конца русско-японской войны и был расформирован. В апреле 1906 г. Малиновский, уволившись в запас, стал токарем на заводе Лангензипена. Умение произносить зажигательные речи, искреннее участие к рабочей доле вскоре привели его в руководство петербургского Союза металлистов. Директор Департамента полиции, лично курировавший этого агента в 1912–1914 гг., расхваливал его качества: «От природы Малиновский был богато одарен способностями, в особенности поразительной, я бы даже сказал, феноменальной памятью, тем ораторским искусством, которое, как бы проникнутое силою, убежденностью, могло увлекать и взвинчивать слушателей, и, наконец, дерзостною смелостью, которая граничила с фанатизмом партийного энтузиаста»
[353].
