Из Льежа Ленин и Малиновский вернулись в Берлин. Лениноведы об этом их пребывании в Берлине не упоминают, говорят только о визите в Лейпциг («после 2–3 февраля»
[408]) и возвращении 6 февраля в Краков, где путешественников дожидался еще один большевистский депутат Думы Ф. Н. Самойлов. Из Льежа в Лейпциг на поезде надо было ехать через Берлин, где, по данным Бурцева, Малиновский ненадолго останавливался через 10 дней после их парижской встречи. Цель второго совместного визита Ленина с Малиновским в германскую столицу, возможно, имела связь с первым (например, необходимость отчитаться об определенных результатах посещения Парижа, Брюсселя или Льежа, выполнить какие-то поручения, конкретизировать начатые раньше разговоры о планируемых действиях в предвоенные месяцы). В Лейпциг они предположительно заезжали главным образом для того, чтобы повидать Альберта (Таршиса), чью транспортную организацию обоим в ближайшем будущем предстояло усиленно эксплуатировать. Предположение, что Ленин в январе и феврале 1914 г. знакомил с Малиновским германские ведомства, в первую очередь секцию IIIb Большого генштаба, подкрепляется дальнейшими фактами биографии последнего (см. ниже).
По завершении совместного «европейского турне» Малиновский еще заглянул в Вену (для встречи с офицерами Эвиденцбюро?), прежде чем отправиться домой. В Вене его настигло известие об увольнении Белецкого. Соответствующую газетную заметку ему передал А. А. Трояновский, большевистский активист из венской эмиграции, писавший черновики думских выступлений Малиновского по вопросам бюджета
[409], чья жена Е. Ф. Розмирович работала в Петербурге секретарем большевистской фракции в Думе, в отсутствие Малиновского жила в его квартире, а после его возвращения была арестована охранкой в Киеве
[410]. Узнав об отстранении Белецкого от должности, Малиновский «весь вздрогнул»
[411], но быстро взял себя в руки. Это увольнение стало для него «тяжелым ударом»: он увидел «поднявшийся и над его головой молот»
[412].
Новый товарищ министра внутренних дел Джунковский, убежденный конституционалист, масон и решительный реформатор (он, например, прекратил обычную для охранки практику заставлять гимназистов и солдат шпионить за товарищами), был непримиримым противником инструкции 1907 г., считал использование агента из революционной среды «безобразием» и давно с раздражением («мне это претило») поджидал случая положить конец отношениям Белецкого с его сотрудником Иксом без публичного скандала. Летом 1913 г. он уже уволил вице-директора Департамента полиции Виссарионова, а узнав о заграничной поездке Малиновского, «сейчас же»
[413], 28 января 1914 г., снял с поста и директора. От судебного преследования Белецкого и Виссарионова Джунковский отказался только потому, что хотел избежать скандала и оградить репутацию Думы
[414]. На место всемогущего шефа полиции он поставил безупречного прокурора В. А. Брюн-де-Сент-Ипполита и поручил надежному руководителю Петербургского охранного отделения П. К. Попову, которым заменил прежнего начальника М. Ф. фон Котена, уладить дело с Малиновским без огласки.
Директивы, полученные Малиновским от Ленина в изменившихся обстоятельствах по возвращении в Петербург, должно быть, требовали от него максимально сохранить положение агента. Ибо он с мужеством отчаяния боролся за продолжение своей работы в штате Департамента полиции, взывая к чиновникам, на чье влияние надеялся (Белецкому, Иванову, Мартынову и др.)
[415]. Прогерманская фракция в Министерстве внутренних дел хлопотала за него. Так, Белецкий обратился к тогдашнему вице-директору политического отдела департамента А. Т. Васильеву c просьбой поговорить о Малиновском с М. И. Трусевичем. Васильев успеха не добился, и прошение Малиновского о восстановлении на службе было отклонено
[416].
«Удрученного и раздраженного» Малиновского, помимо блага семьи, прежде всего беспокоила реакция Ленина. В разговоре с Мартыновым, который хотел помочь ему устроить логически обоснованный и не вызывающий подозрений уход из Думы, он с опаской спросил: «Не подвергнет ли он [Ленин] мой способ действий… жестокой критике, а я, может быть, окажусь неспособным оправдать мою линию поведения?»
[417] Лишь поняв, что его усилия тщетны, а дальнейшее упорство грозит неприятностями, Малиновский — на условиях отъезда за границу навсегда, выплаты денежного вознаграждения и назначения ежегодной пенсии, а также под гарантию уничтожения связанных с ним документов — ушел со столичной политической сцены и отбыл к Ленину.
Последние выступления Малиновского в Думе следовали ленинской тактике подстрекательства рабочих к забастовке и разжигания революционной смуты в преддверии мобилизации. Председатель фракции теперь сделался рупором всех радикальных сил левого крыла Думы, намереваясь использовать думских левых в целях Ленина. 22 апреля 1914 г. он от имени радикальной оппозиции выступил против премьер-министра Горемыкина и вместе с 20 депутатами левых фракций, включая адвоката-трудовика А. Ф. Керенского, был отстранен от работы Думы на 15 дальнейших заседаний. По истечении этого срока он в речи от 7 мая стал требовать ужесточить акции протеста вплоть до уличных боев. После тщетных призывов к порядку председатель Думы М. В. Родзянко пригрозил вывести оратора из зала силой. На следующий день, 8 мая, Малиновский сложил с себя депутатские полномочия и со специально выданным ему заграничным паспортом покинул Российскую империю. Для надежности Джунковский велел двум полицейским чинам проводить его до границы и немедленно доложить в Петербург, когда он ее пересечет.
