В 1913 г. все изменилось. В преддверии восточной экспансии центральных держав Ленин по-прежнему осуждал представителей интеллигенции западных и южных национальных окраин за требования административной или культурной автономии в составе Российской империи, зато теперь пытался навязать им решение об отделении их территорий — отказ от централизма в данном случае представлял собой тактический ход ради удовлетворения завоевательных амбиций его работодателей. Мишенью своей политически прозрачной полемики он избрал, помимо Розы Люксембург с ее позицией по русской Польше, еще нескольких «оппортунистов»: меньшевистского философа и историка Семковского (литературный псевдоним С. Ю. Бронштейна), бундовца Либмана (Песаха Либмана Герша
[508]) и украинца Л. И. Юркевича (Рыбалку). Все они хотели для своих народов и земель, как Люксембург для Польши, широкой административно-культурной автономии и по экономическим, политическим и историческим причинам были заинтересованы в единстве с Российской империей.
Семковский после раскола социал-демократии в 1903–1904 гг. представлял Гомельский партийный комитет западной Могилевской губернии, в 1905 г. был арестован как член Петербургского совета рабочих депутатов, в 1907 г. эмигрировал за границу, там в Вене работал вместе с Троцким в редакции «Правды».
Вернувшись в 1912 г. в Россию, примкнул к особенно важной для Ленина латышской социал-демократии
[509].
Либман, по рождению литовский еврей, с ранней юности жил в Калише — самой старой и богатой традициями еврейской общине Польши, активно работал в «Еврейском товариществе» — одном из предшественников основанного в 1897 г. как социалистическая партия Всеобщего еврейского рабочего союза в Литве, Польше и России (Бунда). После обучения в Варшавском университете по специальности «демография и статистика» переселился в Женеву, где в 1909 г. вступил на научную стезю. Как член Бунда за границей Либман с 1905 г. участвовал в конфликтах Бунда, который тоже входил в РСДРП на правах национальной группы, с большевиками. Под влиянием австромарксизма Бунд с момента своего оформления в политическую партию избрал федералистско-национальное направление, а по причине широкого демографического рассеяния представляемого им еврейского населения по западным и юго-западным губерниям черты оседлости склонялся к требованию исключительно культурной автономии. Представляя в 1912–1913 гг. Центральное бюро заграничных организаций Бунда в Петербурге и редактируя здесь его печатный орган на идиш, газету «Ди цайт», Герш как международно признанный ученый (в 1913 г. вышла в свет его диссертация «Вечный жид в наши дни») обосновал требование национально-культурной автономии для живущих в России евреев. Поскольку за Бундом стояла большая часть еврейского населения (уже по данным первой всероссийской переписи населения 1897 г., насчитывавшего свыше 5 млн чел.) — рабочие, мелкая и средняя буржуазия (еврейская крупная буржуазия и академические круги в основном поддерживали кадетскую «Партию народной свободы», образованная мелкобуржуазная интеллигенция тяготела к меньшевикам, радикальная интеллигенция — к эсерам), — сосредоточенная преимущественно в южных и западных приграничных губерниях, Ленин постарался как следует ослабить его духовное и политическое влияние. Так же как с подкованностью Розы Люксембург в польском вопросе, он не мог тягаться и с научной компетентностью Песаха Герша в еврейском вопросе; его полемика и здесь принимала неподобающую форму политических обвинений и личных оскорблений. Особую остроту ей придавало то обстоятельство, что Бунд после окончательного раскола Лениным РСДРП в 1912–1913 гг. остался с меньшевиками и завоевывал среди них все больше сторонников своих умеренных представлений о культурной автономии, тогда как ленинская позиция по национальному вопросу с политической оглядкой на военные интересы центральных держав не по-марксистски ужесточалась.
В полемике Ленина с украинцем Л. И. Юркевичем, членом Центрального комитета Украинской СДРП, внешнеполитическая направленность его пропаганды права наций на отделение проявилась особенно ярко. Юркевич в 1913–1914 гг. на страницах легально выходившего в Киеве журнала украинской социал-демократии «Дзвин» («Колокол») — «литературного, научного и общественно-политического журнала марксистского направления» — отстаивал автономистскую позицию, выступая против антироссийских настроений украинских эмигрантов, действовавших из австрийской Галиции при поддержке Эвиденцбюро. Его сепаратистские наклонности шли вразрез с пропагандой присоединения к Австрии. Столкнувшись с жесткой критикой из Кракова, он во время войны выехал в Лозанну, где боролся против военных целей центральных держав на Украине и устремлений поощряемого ими «Союза освобождения Украины» в ежемесячном журнале «Боротьба» («Борьба»), органе украинских социал-демократов. Ленин, наклеивший на антиассимиляционные принципы Либмана ярлык буржуазного еврейского национализма, заклеймил как антимарксистский мелкобуржуазный национализм и проводившуюся Юркевичем идею сохранения национального характера украинского пролетариата. И в том и в другом он усматривал потенциальных попутчиков «Партии народной свободы», т. е. либеральных конституционных демократов, а подобное объединение он, как и в случае с готовностью меньшевиков к союзам с кадетами в Думе, старался предотвратить любой ценой.
Северо-западные окраины Ленина волновали мало. Финляндия, с ее преимущественно финским и шведским населением, среди которого он поддерживал старые связи с революционерами-сецессионистами, и без его помощи воспользовалась бы правом на политическое самоопределение в смысле отделения от Российской империи. То же самое касалось и тех областей прибалтийских губерний, где политический тон задавали остзейские немцы.
По поводу южных кавказских окраин, особенно лакомых с точки зрения экономической и военной стратегии, Ленин не вел отнимающей время полемики с меньшевистской и бундовской интеллигенцией. Он лично связывался с товарищами-большевиками из тех краев, не желавшими их откалывать. С ними, в отличие от высокообразованных польских, еврейских и украинских автономистов, он мог не церемониться. Так, армянскому большевику С. Г. Шаумяну он просто велел оставить мечты о региональном самоуправлении… и тем самым пойти против партийной программы! «Вы против автономии. Вы только за областное самоуправление. Никак несогласен… — возражал Шаумяну Ленин. — „Право на самоопределение не означает только право на отделение. Оно означает также право на федеративную связь, право на автономию“, пишете Вы. Абсолютно несогласен». Ленин признавал, что ратовать за отделение (читай: уступку) приграничных провинций его побуждают не партийно-теоретические причины, но подчеркивал, что намерен на нем настаивать (по крайней мере, временно, для определенных областей): «Право на самоопределение есть исключение из нашей общей посылки централизма. Исключение это безусловно необходимо… и малейший отказ от этого исключения есть оппортунизм (как у Розы Люксембург)… Но исключение нельзя толковать расширительно [курсив в тексте. — Е. И. Ф.]». «Безусловно необходимо» это исключение было только с тактической точки зрения, для удовлетворения (временного) интересов центральноевропейских завоевателей. «Централизм» оставался для великорусского партийного вождя высшей, конечной целью.
