Позже Людендорф объявил молчание орудий «чудом Господним»
[898], скрыв от читателей, что сумел воспользоваться обнаруженным во время тайных рекогносцировок «мертвым углом», недоступным для артиллерии форта. Среди бойцов это «неслыханное чудо»
[899] настолько упрочило его авторитет, что он смог вынудить их продолжить наступление через «гнезда вражеского сопротивления», выдержать «упорный уличный бой» в Кё-дю-Буа и, сровняв с землей окрестные поселки с помощью двух прихваченных с собой полевых гаубиц, расчистить огнем дорогу через кольцо укреплений. На рассвете он привел в порядок истаявшую бригаду, в которой теперь насчитывалось меньше 1500 чел., и уже без боев к полудню дошел с ней до высот на правом берегу Мёзы, где к нему должен был присоединиться генерал фон Эммих.
Нещадно понукаемая Людендорфом 14-я бригада так и осталась единственной, пробившейся внутрь кольца
[900]. Попытки прорыва остальных бригад «после отчаянных ночных боев с тяжелыми кровавыми жертвами и множеством попавших в плен потерпели провал»
[901], а следовательно, «операция против Люттиха как на севере, так и на юге не удалась»
[902]. Начальник французского Генерального штаба 6 августа получил донесение, что «германские войска, которые вчера вечером попытались совершить налет на Льеж, кажется, отбиты с большими потерями и отступили на десять километров к востоку»
[903].
После полудня 6 августа, добравшись до возвышенности со старинным монастырем на правом берегу Мёзы, Людендорф разглядел на левом берегу колонны уходящих бельгийских войск, но принял их за приближающиеся немецкие бригады. В 14 часов он увидел на цитадели на том берегу белый флаг (по его словам, «внезапно были подняты белые флаги»
[904]): знак капитуляции вывесил завербованный член мирного гарнизона цитадели полковник Экштайн
[905]. «В радужном настроении приветствовал генерал-майор Людендорф прибывшего в 15 часов к бригаде генерала фон Эммиха». Он ожидал бельгийского парламентера с вестью о сдаче цитадели. До 16 часов никто из бельгийцев не появился, и Эммих послал офицера Генштаба капитана фон Харбоу парламентером в Льеж. От городского коменданта Харбоу узнал «после долгого ожидания… что белый флаг выброшен без его приказа. Гарнизон будет обороняться до последнего человека»
[906]. Когда Харбоу к 19 часам вернулся к Эммиху и Людендорфу с этими сведениями
[907], Людендорфу пришлось понять, что опорные столпы его плана — прорыв, взятие внутренних укреплений, пленение коменданта 6 августа — зашатались.
Да и «для вступления в Льеж стало слишком поздно. Предстояла тяжелая ночь»
[908]. Вымотанные остатки 14-й бригады находились «одни внутри пояса фортов, отрезанные от внешнего мира», без связи с остальными частями, зато с приказом, постоянно оглядываясь по сторонам, обстреливать Льеж из гаубиц скудеющим боезапасом, «чтобы сделать коменданта и город сговорчивее». Бойцы чувствовали растерянность и «невыносимое» напряжение
[909]. В 22 часа Людендорф приказал роте егерей под командованием капитана Отта выставить на уцелевших мостах через Маас «живые щиты» — ряды заложников, набранных из местного мирного населения. «На следующий день следовало принять трудное решение»
[910]: либо сразу докладывать в штаб 2-й армии, с нетерпением ждавший известий
[911], о провале налета, либо в последней попытке спасти предприятие захватить цитадель, для чего и требовались мосты.
На совещании с генералом фон Эммихом утром 7 августа
[912] Людендорф настоял на своем плане взятия цитадели. Так как бельгийские войска покинули разбомбленный город, а неповрежденные мосты через Маас оберегали живые щиты, 14-я бригада могла добраться до цитадели, не рискуя попасть под артиллерийский обстрел. Ее авангард имел задание присоединиться к Людендорфу в переднем дворе. Сам же Людендорф «взял»
[913] бельгийский автомобиль с водителем и с несколькими сопровождающими проехал на нем через мост и поднялся к цитадели по дороге-серпантину. В переднем дворе он никого не встретил. «Ни одного немецкого солдата там не было… Цитадель была… в руках неприятеля. Я постучал в запертую дверь. Ее открыли изнутри. Пара сотен бельгийцев сдались мне по моему требованию. Тут подтянулась бригада и заняла цитадель, которую я тотчас подготовил к обороне», — писал Людендорф в 1919 г.
[914] На вопрос, что он подумал, когда внезапно очутился один перед вражеским гарнизоном цитадели, Людендорф позже ответил: «…ни о чем не думал; я отдавал приказы!»
[915] Это о многом говорит: отдавать «приказы» иностранным военнослужащим он мог лишь в том случае, если их офицер (офицеры) считал (считали) себя исполнительным органом германской армии. Только многолетние труды разведывательной секции вкупе с финансовыми стимулами могли обеспечить столь четкую и бесперебойную процедуру сдачи цитадели по немецкому «приказу» вопреки распоряжениям собственного командования.
