— Понял, выезжаю. Значит, все-таки ограбление?
— Посмотрим, — уклончиво ответил я и повесил трубку. Так, что у нас тут?.. — вернулся я к Наташе. — О-о! Все карты уже в рукавах? Это ты перестаралась. Сыграем в прятки? Я отвернусь, а ты укройся где-нибудь. Считаю до десяти. Один, два…
— Я уже спряталась, — послышался приглушенный голос. — Ищи меня. Только не сразу находи!
Я оглянулся. Цепочка из валяющихся на полу карт вела в соседнюю комнату и обрывалась у неплотно прикрытого шкафа. Достав из кармана пачку сигарет, я закурил и уселся в кресло, наслаждаясь недолгими минутами тишины.
— Под столом ее нет, — не вставая с кресла, вслух рассуждал я. — Попробуем заглянуть под кровать… Надо же. И здесь ее нет. Значит она под диваном…
— Я тебя вижу, — раздался обиженный голос. — Ты даже не ищешь меня. Сидишь в кресле и говоришь.
— Не забывай, что я волшебник. Мне не надо ходить, чтобы найти. Я закрываю глаза и представляю, что заглядываю под кровать. И вижу, что тебя там нет. А сейчас я попробую заглянуть в шкаф…
— А, по-моему, ты врун! — из шкафа показалась всклокоченная голова. Наташа чихнула, сморщилась и пожаловалась: — Там пыльно… Ты меня обманываешь! Если ты все видишь, тогда скажи, что я прячу за спиной?
— Мою старую шапку, сказал я, вглядевшись в почти зеркальную полировку шкафа, у которого она стояла.
— Да-а, — удивилась она. А еще что-нибудь? Ну, пожалуйста!
— Видишь часы? Когда большая стрелка отсчитает десять, делений, раздастся звонок и появится дядя Андрей. Девочка замолчала и внимательно уставилась на часы. На мое счастье, иерей прибыл вовремя. Я потушил окурок в пепельнице и пошел открывать дверь.
— Здорово! — закричала Наташа. — Дядя Андрей, он сделал так, что ты появился! А можешь сделать так, чтоб он исчез?
Нет, — огорчился я, этого я не могу. Для этого мало волшебства, для этого нужно чудо. Наташа, ты не хочешь поспать, пока мы с дядей Андреем ненадолго уедем?
— Я только проснулась!
— Хм-м, действительно… Может, возьмем ее с собой?
— В этих-то обносках?
— Нужно было вчера вместо кукол ей нормальное платье купить… А сейчас уже времени не остается. Ты мне с машиной нужен. Время идет, а отдел на другом конце города. Предложения?
— Наташенька, — иерей опустился рядом с ней на корточки, — нам нужно уехать на пару часиков, ты посидишь дома одна? Баловаться не будешь?
— Не хочу одна! Буду баловаться!
— Покрасней мере, честно, вздохнул я. Отче, к твоей доброй прихожанке долго ехать? Впрочем, у меня появилась идея. Я сейчас вернусь.
Я вышел на лестничную площадку и нажал кнопку звонка соседней квартиры.
— Кто? — соседка, как я и надеялся, Была дома.
— Людмила Дмитриевна, это ваш сосед Николай.
Замок щелкнул, и соседка приветливо дверь:
— Проходи, Коля.
— Извините, Людмила Дмитриевна, некогда. Я к вам с просьбой. Так получилось, что ко мне приехал знакомый, с маленькой девочкой и нам потребовалось отлучиться. Вы не окажете мне любезность, присмотрев за ней пару часов? Она исключительно тихий ребенок. Не шумит, не кричит… Не рисует у меня в книжках, не разбивает мои вазы и не пачкает себя зубной пастой…
Соседка рассмеялась:
— Хорошо, Коля, я сейчас приду.
— Все, мы свободны, — сообщил я, вернувшись в квартиру. — Соседка приглядит за ней… Проходите, Людмила Дмитриевна. Вот Наташа, вот телевизор, продукты в холодильнике…
— Я найду, что будет нужно, не волнуйтесь. Бегите.
Я схватил Разумовского за рукав рясы и вытащил из квартиры. Мы спустились во двор, и иерей открыл дверцы машины. Пока он возился с зажиганием, мое внимание привлек сидевший на скамеечке неподалеку мужчина. Встретившись со мной взглядом, он поспешно отвернулся. Я нахмурился: оперативная привычка сработала, как рефлекс. Те, кого граждане делят на «приятных», людей и «отталкивающих», у меня разделяются на «подозрительных» и «черт с ними». Светлые, почти белёсые волосы незнакомца о чем-то мне напоминали, но машина уже тронулась с места, и мне оставалось только отложить в памяти внешность незнакомца.
— Что с тобой? — поинтересовался иерей. — У тебя вид, словно у охотничьей собаки, упустившей дичь.
— Все в порядке… Просто то, что должно быть профессией потихоньку становится жизнью.
— Это плохо. Нужно быть гибким и разносторонним. Не зацикливаться на чем-то одном. Не бояться бросить дом и работу ради Дороги. Ты никогда не мечтал стать бродягой? Увидеть новые страны, чужие земли, диковинные города?
— Вот когда из-за твоих авантюр меня вышибут из угро коленом под зад, тогда мне и придется брести, с сумой, милостыней перебиваясь. Я даже не надеюсь, что ты мне тогда выделишь место на паперти перед церковью… Неужели их действительно убили во время кражи? Один случай из ста, и именно наш?
— Раз нашлись вещи, значит, это так. Вряд ли стали бы продавать шмотки, когда на кону стоит такой куш, как квартира. Может быть, ребята уже узнали у продавца, кто дал ему вещи, и арестовали убийц?
— И уже посадили, — продолжил я язвительно.
— Ты уже фактам не веришь. Кому и чему тогда ты вообще веришь? Хотя бы я могу рассчитывать, что пользуюсь у тебя доверием?
Я злорадно хмыкнул.
— Н-н-да… — протянул иерей. — А себе ты веришь?
— Почему я должен делать для кого-то исключение? Тем более, так хорошо себя зная… Ладно, сперва проверим, а потом поверим… Что будешь делать, когда убийц задержат? Девочка вернется в детдом?
— Не знаю… Мне вряд ли дадут опекунство над ней. Семьи у меня нет, да и, несмотря на снятие государством с церкви табу, на нас по-прежнему смотрят как на инопланетян. Признаться, я с удовольствием оставил бы ее у себя. Воспитывал, учил думать, разбираться в людях… Мне кажется, я смог бы… Во всяком случае, это куда лучше интерната, где нет возможности уделять каждому ребенку столько тепла, сколько ему требуется… Рано об этом говорить. А почему ты спросил?
— Потому что тоже об этом подумал.
— Ты тоже хотел оставить Наташу у себя? — обрадовался иерей.
— Я тоже хотел оставить Наташу у тебя, — в тон ему ответил я. — Может, тогда бы и ты успокоился. В детдоме ей действительно нечего делать. А опекунство оформлять не обязательно.
— Как? — опешил он.
— Так. Оставь ее, и все. Она числится «в бегах». Документы ей пока не нужны. А когда подрастет, будет уже поздно оформлять ее куда-то против ее воли. Тогда бумаги и восстановишь. Да и много может измениться за это время…
— Но это… Разве так можно?
— Нельзя, — нагло заметил я. — Эй! Смотри, куда едешь! Мы уже проехали мимо отдела… Ты со мной или подождешь?
