И он заскрежетал, как несмазанный засов:
– Довольно! Уззиты, хватайте этого… эту тварь, что называет себя человеком, и тащите в лодку!
Двое в черном двинулись с разных сторон, чтобы подойти к навруму спереди и сзади. Маневр, продиктованный не осторожностью, но выучкой: многолетний опыт арестов научил их не ждать сопротивления. Арестованные всегда держались робко и подавленно перед представителями Церства. И сейчас, вопреки необычным обстоятельствам и знанию, что у Хэла есть пистолет, они не видели никакой разницы.
А он стоял, склонив голову, ссутулившись, опустив бессильные руки – типичная поза арестанта.
И в следующую секунду накинулся на охранника, будто тигр.
Тот, кто подходил спереди, отлетел к стене, заливая кровью черную куртку. Изо рта у него вылетели зубы.
А Ярроу в это время уже развернулся и въехал кулаком в большое мягкое брюхо того, кто был сзади.
– Вуф! – выдохнул уззит и сложился пополам.
Колено Хэла прилетело снизу в незащищенный подбородок. Хрустнула кость, агент свалился на пол.
– Осторожно! – крикнул Макнефф. – У него пистолет!
Уззит у стенки стал нашаривать кобуру под курткой, и в тот же момент ему в висок врезался тяжелый бронзовый книгодержатель, запущенный рукой Фобо.
Уззит свалился мешком.
– Сопротивляешься, Ярроу? Сопротивляешься? – взвизгнул Макнефф.
– Это можешь, шиб, не сомневаться!
И он, нагнув голову, бросился на сандалфона.
Макнефф хлестнул плетью, семь хвостов полоснули Хэла по лицу, но он камнем влетел в пурпурный силуэт и свалил его на пол.
Макнефф поднялся на колени, Хэл, тоже на коленях, схватил его за глотку и сдавил.
Лицо Макнеффа посинело, он стал цепляться за руки Хэла, пытаясь оторвать их от своего горла. Но Хэл только усилил хватку.
– Ты не… смеешь! – выдавил Макнефф. – Невозмо…
– Смею! Смею! Как давно я хотел этого, Порнсен… то есть Макнефф.
И тут затрясся пол, задребезжали стекла, и раздался оглушительный грохот! Окна выбило, стекло хлынуло во все стороны брызгами дождя, Хэл бросился на пол, закрыв голову руками.
Ночь снаружи на миг сделалась ясным днем – и вновь вернулась темнота.
Хэл встал. Макнефф лежал на полу, ощупывая шею.
– Что это было? – спросил Хэл у Фобо.
Фобо подошел к разбитому окну, выглянул наружу. Из пореза у него на шее текла кровь, но он этого не замечал.
– То, чего я ждал, – ответил он. И повернувшись к Хэлу, добавил: – С того самого момента, как приземлился «Гавриил», мы вели под него подкоп, и…
– Но наши акустики…
– Ничего не обнаружили из-за поездов подземки, то и дело проносящихся прямо под кораблем. Мы копали во время движения поездов, чтобы замаскировать звук. Обычно поезд проходил по туннелю каждые десять минут, но мы поменяли расписание таким образом, чтобы они ходили раз в две минуты, и старались почаще пускать длинные грузовые составы.
– Всего пару дней назад мы заполнили полость под «Гавриилом» порохом. Можешь мне поверить, мы все вздохнули с облегчением, когда это случилось – боялись, что нас услышат вопреки всем нашим предосторожностям или что проделанные нами ходы рухнут под весом огромного корабля. Или капитан почему-либо решит переставить корабль на другое место.
– И вы взорвали его? – спросил Хэл, мало что соображая. Слишком уж быстро все происходило.
– Не думаю, – ответил Фобо. – Даже сотни тонн взрывчатки, которая сейчас сдетонировала, вряд ли могли нанести серьезный ущерб столь прочно построенному кораблю. Мы, вообще-то, не думали его разрушать, потому что хотим изучить.
– Но, согласно нашим расчетам, взрывные волны, передаваясь по металлическим пластинам корабля, должны были убить всех людей на борту.
Хэл подошел к окну и выглянул наружу. На фоне лунного неба был виден огромный столб дыма; вскоре он закроет весь город.
– Вам стоит побыстрее запустить на борт свою команду, – сказал Хэл. – Если взрыв всего лишь оглушил офицеров на мостике и они придут в себя до вашего подхода, то задействуют кнопку, активирующую водородную бомбу. А она взорвет все на многие мили вокруг. По сравнению с ней ваш пороховой взрыв – дыхание младенца. И что намного хуже: радиоактивные материалы убьют миллионы и миллионы – если ветер потянет вглубь материка.
Фобо побледнел, но попытался улыбнуться:
– Уверен, что наши солдаты уже на борту. Но позвоню им, чтобы знать наверняка.
Он вернулся через минуту, и на сей раз улыбка была вполне искренней.
– На борту «Гавриила» все погибли, в том числе вахта на мостике. Я велел капитану абордажной команды ничего не трогать.
– Да, вы все предусмотрели.
Фобо пожал плечами и сказал:
– Мы, в общем-то, мирный народ. Но, в отличие от вас, землян, действительно «реалисты». Если мы вынуждены выступить против вредителей, то делаем все, чтобы истребить их. На этой густо заселенной насекомыми планете у нас долгая история борьбы со смертельной заразой.
Он посмотрел на Макнеффа. Тот стоял на четвереньках, мотая головой как смертельно раненый медведь.
– Тебя я к заразе не причисляю, Хэл. Ты волен идти куда хочешь и делать что хочешь.
Хэл опустился в кресло и сказал хриплым от горя голосом:
– Кажется, всю свою жизнь я хотел именно этого. Свободы идти куда хочу и делать что хочу. Но сейчас – что мне остается? У меня ниче…
– Очень многое, – перебил Фобо. Слезы стекали по его носу, скапливаясь у кончика. – У тебя есть дочери, о которых ты будешь заботиться, которые нуждаются в твоей любви. Вскоре они выйдут из инкубатора – преждевременный перенос туда они легко пережили, – красивые, здоровые младенцы. Они будут твоими не меньше, чем были бы человеческие младенцы. В конце концов, они похожи на тебя – в женском варианте, конечно. Твои гены – их гены. И какая разница, оперируют эти гены клеточными или фотонными средствами?
– И без женщин ты тоже не останешься. Ты забыл, что у нее есть тетки и сестры? Все как одна молодые и красивые, и я уверен, что мы сможем их найти.
Хэл уронил лицо в ладони:
– Спасибо, Фобо. Но это не для меня.
– Сейчас – нет, – ответил Фобо. – Но горе твое со временем поблекнет, и ты снова решишь, что жизнь стоит того.
Послышались шаги. Хэл поднял голову – в комнату вошла сестра.
– Доктор Фобо, мы сейчас вынесем тело. Не хочет ли этот человек взглянуть на нее в последний раз?
Хэл мотнул головой. Фобо подошел к нему и положил руку на плечо.
– Ты сильно побледнел. Сестра, есть у вас нюхательные соли?
