Нельзя забыть, что государь заключал другое соглашение с императором Вильгельмом в Бьорке. Русское правительство, и граф Витте в том числе, чего никак нельзя поставить ему в особую заслугу, постарались аннулировать это соглашение, но ведь оно было. Почему это соглашение значило меньше, нежели соглашение с Францией императора Александра III? Ведь со временем эти последние обстоятельства слишком сильно изменились, и неизвестно, как сам Александр III отнесся бы к этому соглашению в 1914 году, раз оно грозило гибелью всей великой империи. Если в те далекие времена, предшествовавшие и Японской войне, и величайшим событиям в России периода первой революции, русский император не без сарказма защищал свою странную позу самодержца, почтительно выслушивающего республиканскую «Марсельезу»
[259], то всякий понимал, что к этому его обязывают политические обстоятельства. Но политические обстоятельства не вечны и слишком изменчивы. Неужели же на вечные времена русский царь должен был приковать свою руку к фуражке, как только услышит звук «Марсельезы»? В России был свой национальный гимн, совершенно не схожий с французским.
Во время Японской войны и во время первой революции германский император, не состоявший в союзе с русским царем, но сильно добивавшийся этого, тем не менее оказал услуги России и доказал ей свое дружественное расположение куда значительнее, нежели Франция. И тот же граф Витте, который не хотел воспользоваться соглашением императоров в Бьорке, все время носился со своей идеей русско-франко-немецкого союза. Не знаю, может быть, такой союз и был бы осуществлен, но факт, что он не осуществился. И я не могу понять, почему для России интересы Франции были дороже интересов Германии.
Ближайшие причины революции
Чтобы понять ближайшие причины, ближайшие поводы русской революции, достаточно внимательно прочитать две книги: «Воспоминания» графа Витте и «Письма императрицы». Эти книги рисуют нам полную картину состояния государственного управления во время царствования Николая II. Самый ход событий неизбежно вел Россию к революции. Шатание мысли и шатание власти, беспрерывные интриги около верховной власти, постоянное стремление к великим делам и великим победам, которые заканчиваются поражениями; византийское недоверие к великим государственным умам и окружение мелкими льстецами и паяцами. Вечное колебание, неустойчивость и непоследовательность действий.
Японская война вызвана была именно шутами и паяцами, кривляющимися перед царем, но державшими наготове в своих клоунских карманах концессии на Дальнем Востоке. Во дворце уже не было слова «японцы», а просто «макаки», с которыми не стоит разговаривать великой державе.
Графа Витте не слушали, когда он предупреждал против японской авантюры. А когда потребовалось выйти из западни, обратились к нему, чтобы он ехал заключать мир с Японией.
Первая революция 1905 года. Шуты и клоуны, окружавшие царя, все спрятались и растерялись. Опять выручает граф Витте и восстанавливает в стране спокойствие путем Манифеста 17 октября. Но не проходит и месяца, как во дворце опять перемена в сторону неотреченного самодержавия. Опять появляются шуты и клоуны, которые подмигивают и подзуживают по адресу народного представительства – для чего оно нужно?
Государь не любит и не переносит выдающихся государственных людей, он прибегает к их помощи лишь в случаях крайней необходимости и затем, по миновании надобности, вновь их удаляет. Но он не имеет мужества сказать им это прямо и смело в лицо; он прибегает к письменным извещениям, и даже в те моменты, когда извещение уже готово, уже подписано, а иногда и послано, государь все так же неизменно встречает опального с любезной улыбкой и провожает его, не сказав ни слова об ожидающем его ударе.
В решительные, роковые моменты у царя не хватает силы воли отстоять свое мнение. Великий князь – главнокомандующий
[260]. Постепенно к нему стягиваются все нити государственного управления. Оно и понятно, ибо всемирная война всецело покрыла и поглотила тыл. В «Письмах императрицы» все чаще и чаще проводится мысль, что великий князь начинает «заслонять» собой царя.
«Не позволяй министрам ездить с докладами к дяде Николаше. Не позволяй ему вмешиваться в дела управления государством!» Эти фразы постоянно повторяются в письмах ее к царю.
И царь поддается этому внушению императрицы, обладавшей более сильным характером, но совершенно не знавшей России и не понимавшей искусства управления государством. Она опасается, что великий князь заслонит собой царя, и в то же время она с благоговением внемлет тому вздору, тому чревовещанию, которое исходит от хитрого, но безграмотного мужика. Великие государственные умы постепенно отстраняются от трона, а их место занимает сибирский проходимец, который забирает все большую силу и начинает вмешиваться даже в дела военные на фронте.
– Скажите этому негодяю, что я его велю выпороть, если он явится сюда ко мне на фронт! – в раздражении восклицает главнокомандующий, выведенный из себя нахальством Распутина
[261].
Какое впечатление должно было произвести это распоряжение на сильную волей царицу? Такой главнокомандующий рано или поздно должен быть смещен. И он смещен: царь по настоянию царицы берет в свои слабые руки верховное командование на фронте. Великий князь получает почетную ссылку на Кавказ.
При таком положении управления в России ввязываться в величайшую мировую войну было вдвойне рискованно. Граф Витте своим прозорливым умом понимал, к какой катастрофе должна привести Россию эта война. Беда заключалась не в том, что было заготовлено мало снарядов или оружия, более колоссальной военной силы, чем Россия, не дала ни одна союзная страна. Опасность была в другом – в том внутреннем неустройстве, в недовольстве населения, в шаткости государственного управления, не понимавшего собственного народа.
Великие государственные умы старались наверстать потерянное: граф Витте – Манифестом 17 октября, а министр Столыпин – земельной реформой. Но эти реформы были молодые, неокрепшие, не давшие еще глубоких корней в народной массе.
Великая всемирная война потрясла все государства, и этого потрясения Россия не выдержала.
Три стадии революции
Вторую русскую революцию 1917 года необходимо разделять на три стадии: революция дворцовая, революция политическая и революция социальная.
Когда депутаты Гучков и Шульгин отправились в Ставку за отречением царя, они менее всего думали и менее всего ожидали, что эта их первая застрелка приведет к полному крушению России. Их миссия и задача представлялась им совершенно ясной и определенной: получить отречение от престола Николая II и присягнуть на верность новому императору – Алексею
[262]. Дворцовый переворот. Самый состав депутации показывает ее миролюбивое настроение. В одной из своих бесед Шульгин прямо объясняет, что заставило его, правого националиста, монархиста, принять участие в этой революционной депутации: «Если бы мы уклонились от этой тяжелой миссии, то в Ставку поехал бы Чхеидзе, который заранее заявил, что он возьмет с собой взвод солдат».
