На искажённом лице Марка читалась жестокая борьба противоречивых чувств и желаний, бушевавших в его груди.
– Знай, Альбия, вдали от тебя, лишённый твоих взглядов и твоей очаровательной улыбки, я буду несчастлив... очень несчастлив... Но оставаясь в Риме, рядом с тобой, я был бы несчастлив вдвойне.
Слушая Марка, Альбия тихо плакала.
А потом вдруг обратилась к нему с мольбой, смешанной с отчаянием:
– Любимый мой, возьми меня с собой! Я последую за тобой хоть на край света... я буду жить там вдали от всех, от всяких предрассудков и тягостных обязательств... Я буду рядом с тобой и никто не помешает нам любить друг друга!
Блоссий грустно улыбнулся и, прижимая девушку к своей широкой груди, тихо произнёс:
– Альбия, милая моя Альбия, я не могу... не имею права... Я перестану уважать самого себя, если стану причиной твоего позора... Мы должны смириться с этим роковым для нас обоих жребием...
– Нет, я вовсе не желаю принимать этот жребий как единственный и неизбежный. Не желаю, слышишь? Я приняла решение ехать с тобой и не пытайся отговорить меня!
Марк слегка встряхнул Альбию, стиснул её плечи и посмотрел ей прямо в глаза пристальным взором, точно убеждаясь в здравости её рассудка.
– Опомнись, Альбия! Неужели ты хочешь, чтобы я разбил твою жизнь, чтобы погубил нас обоих и нашу любовь? Нет, милая, я не хочу твоего бесчестья, не хочу, чтобы тебя презирали и оскорбляли само твоё имя! Альбия, я люблю тебя, люблю всем сердцем, но прошу, не требуй от меня большего...
Тогда Альбия обеими руками привлекла к себе его голову и покрыла его лицо горячими, влажными от слёз поцелуями.
Блоссий не успел прийти в себя после столь бурного порыва страсти, который обрушила на него целомудренная весталка, как всё кончилось. Альбия вдруг исчезла, как будто её и не было вовсе. И лишь в воздухе ещё витал тонкий аромат её волос.
Глава 27
Альбия возвратилась в Рим печальная и опустошённая. Разлука с любимым оказалась настолько мучительной, что через несколько дней весталка, обессиленная и исхудавшая, не смогла добраться до храма и принять участие в обряде жертвоприношения. Встревоженная внезапной болезнью своей любимой ученицы, Пинария временно освободила её от службы в храме и, уступив просьбам Бассы, разрешила Альбии снова поселиться в её доме на южном склоне Капитолия. Кормилица сумела убедить Великую деву в том, что под родным кровом выздоровление Альбии пойдёт быстрее, а сама она денно и нощно будет бдить у постели больной, тем самым благоприятствуя исцелению девушки. Так проходили дни.
Как-то после принятия лечебной ванны с травами, которую ежедневно готовила для девушки Басса, Альбия прилегла на ложе, расслабленная, рассеянная. Казалось, она уже смирилась со своей участью и теперь была похожа на покорного ребёнка, однако внутри у неё тлело пламя, которое невозможно было ничем погасить.
Пребывая в состоянии безысходности и отчуждённости, которое становилось для неё всё более привычным, Альбия не сразу обратила внимание на разговор, доносившийся из-за двери её кубикула. Негромкий голос Бассы приглашал кого-то войти. Занавес поднялся, и кормилица вошла, ведя за руку молоденькую, лет четырнадцати, девушку в короткой тёмной тунике. Девушка была хороша: гладкая оливковая кожа и густые иссиня-чёрные волосы выдавали уроженку знойного юга; мягко очерченный, приоткрытый рот свидетельствовал о наивности; широко расставленные, в обрамлении пушистых ресниц глаза казались бы прекрасными, если бы не их неподвижный, как будто застывший взгляд.
– Это Элат, родом из Сирии, – сказала Басса, подталкивая девушку вперёд. – Я увидела её, когда выходила от Пинарии. Кто-то зло подшутил над нею, указав на святилище Весты как на храм Эскулапа, который она искала. Бедняжка слепа и мечтает, что боги смилуются над нею и вернут ей зрение.
Альбия с усилием встала и подошла к девушке.
– Есть ли у тебя друзья или родственники в Риме?
Девушка была не то слишком робка, не то испугана.
– Нет, у меня никого здесь нет, – не сразу ответила она. – Мой старый господин умер, а его дочь, ставшая теперь хозяйкой в доме, вышвырнула меня на улицу. Она всегда недолюбливала меня...
– Бедняжка, – посочувствовала девушке Альбия, положив ладонь на её голову.
Затем она перевела взгляд на Бассу и спросила:
– Что же я могу сделать для неё?
– Она рассказала мне по дороге, что знает толк в цветах и умеет ухаживать за ними, – робко намекнула кормилица. И прибавила, с мольбой глядя на весталку: – Было бы жестоко оставить её на улице – она беспомощна и одинока, точно осиротевший ребёнок.
– Ты хочешь служить в моём доме? – обратилась Альбия к девушке.
– О госпожа! – вместо ответа воскликнула Элат, нашла руку весталки и принялась покрывать её поцелуями.
Альбия мягко высвободила свою руку и отвернулась: столь бурное проявление благодарности смутило её.
– Пойдём. Я отведу тебя в тепидарий* и дам тебе новую одежду. – Басса обняла сирийку за плечи и они вышли.
К новой рабыне Альбии постепенно все привыкли. Она оказалась на удивление смышлёной и исполнительной и, несмотря на слепоту, очень скоро научилась передвигаться по дому без помощи сердобольной Бассы. Иногда она даже опережала других служанок, первой приходя на зов своей молодой госпожи.
Так было и в тот вечер, когда Альбия получила послание от Марка.
– Помоги мне раздеться, – сказала весталка вбежавшей в её кубикул Элат. – Я хочу лечь.
– Конечно, госпожа, – покорно ответила рабыня и принялась снимать с неё обувь.
Уже не в первый раз Альбия удивилась тому, как эта слепая девушка ловко и быстро развязывает и стягивает её сандалии, будто боги, отняв у неё зрение, наделили её руки каким-то особенным умением.
Несчастная... Как ужасно быть незрячей! Не видеть посеребренного луной моря, сверкающего, как драгоценный камень, меж кипарисов и магнолий, не видеть, как лазурные волны рассыпают брызги, не видеть солнца... Должно быть, она никогда не влюблялась, – размышляла Альбия, закрыв глаза. – А я, если б это было возможно, пожалуй, поменялась бы с ней местами... И тогда бы никогда не увидела Марка и не тосковала бы сейчас по любимым чертам...
Её вдруг пронзила такая глубокая тоска по Марку, что она застонала, испугав Элат.
– Что с тобой, госпожа?
– Ничего, – слабым голосом ответила Альбия. – Всё в порядке. Можешь идти.
В этот самый миг в кубикуле весталки появилась Басса со свёртком в руках.
– Только что привёз гонец и велел немедля передать тебе, – пояснила она. – Это подарок от Марка Блоссия – так он сказал.
Альбия затрепетала от внезапно охватившего её волнения и попросила кормилицу развернуть свёрток. Внутри него оказалось две туники: одна из белоснежного тонкого шёлка, другая – золотистая, с зелёными полосами, а также изумительная пектораль, украшенная геммами, и диадема, усыпанная рубинами разных оттенков: от светло-розового до кроваво-красного.
