Глава 2
На пути к свободе. Гази I
Лучший повелитель — тот, кто умеет повелевать собой.
Арабская пословица
Фейсалу наследовал единственный сын — Гази I. В 1933 году он снискал народную любовь на волне антиассирийских настроений — после резни, учиненной Бакром Сидки. 27 августа Гази — тогда еще кронпринц — прибыл с инспекцией в Мосул. Город до сих пор лихорадило. Любой инцидент мог спровоцировать истребление всех христиан Северного Ирака, не только ассирийцев. Гази надлежало вести себя очень осторожно — но он этого не понимал.
Мосульцы встретили принца бурными овациями и криками: «Долой англичан! Долой колонизаторов!» Гази произвел смотр победоносных войск и похвалил храбрых солдат. Среди почетных гостей присутствовали бедуинские шейхи, чьи люди грабили ассирийские деревни.
Словом, Гази понравился иракцам — и это произошло как нельзя вовремя. Спустя две недели наследный принц стал королем.
Сын Фейсала занял престол в возрасте 21 года. Он был вспыльчивым и обаятельным юношей с военной выправкой и громким голосом.
Гази хорошо водил автомобиль, разбирался в оружии и обожал спорт. Родственники боялись за его жизнь: молодой король еще не обзавелся наследником — и, значит, в случае его смерти иракская ветвь Хашимитов прервалась бы.
Но монарх жаждал острых ощущений. Одним из его любимых занятий было взбираться на знаменитый спиральный минарет Аль-Малвия в Самарре и оттуда обозревать свои владения. С вершины аль-Малвии открывался захватывающий вид. Величественный Тигр, подобно серебряному клинку, рассекал пустынную равнину и нес свои воды на юг, к многолюдному Багдаду. Внизу расстилалась Самарра — одна из столиц династии Аббасидов. Многие здания, включая мечеть Аль-Аскари, были разрушены. Британские пилоты часто устраивали пикники на ее руинах. Лишь огромный золотой купол старинной мечети горел на солнце, вселяя в Гази надежду на счастливое правление.
Осенью 835 года аббасидский халиф Аль-Мутасим Биллах — младший сын легендарного Харуна ар-Рашида из сказок «Тысячи и одной ночи» — перенес столицу халифата из Багдада в недавно отстроенную Самарру — на 100 км вверх по течению Тигра. Правитель сделал это, спасаясь от мятежа, поднятого его рабами — тюркскими солдатами-мамлюками. Самарра являлась центром исламского мира до 892 года, пока халиф Ахмад аль-Мутамид не вернулся в Багдад. Спустя тысячу с лишним лет Гази смотрел на Самарру с высоты птичьего полета и знал, что навеки связан с Багдадом — древним городом Аббасидов, которые, как и Хашимиты, происходили из старинного аравийского клана Бану Хашим.
За эпоху Фейсала I (1921–1933) Багдад сильно изменился. Когда отец Гази приехал в Ирак, большинство багдадцев были неграмотны. Возле госучреждений располагались конторы писцов, где за скромную плату составляли письма и документы. В школах обучали только чтению Корана, и они предназначались исключительно для мальчиков. Вследствие низкого уровня жизни детям приходилось работать — и они забрасывали учебу либо вовсе не начинали ее.
При Гази все обстояло иначе. Теперь слово «школа» обозначало новое здание, где юноши и девушки занимались математикой, физикой и другими дисциплинами. Они относились к учебе очень серьезно и страшно волновались из-за экзаменов. Преподавать стало опасно: получив плохую оценку, студенты нередко убивали своих наставников. Например, так погиб полковник Мухаммад Хебти, читавший лекции в Багдадском военном училище. Курсант, который не сдал Хебти экзамен, подорвал преподавателя и себя ручной гранатой. Дань этой «традиции» отдал и Саддам Хусейн, в 1969 году окончивший юридический факультет университета Аль-Мустансирия. Саддам ходил на экзамены с пистолетом — и на сессии у него не возникло никаких проблем.
Иракская система образования была далеко не идеальна. Количество студентов-юристов в несколько раз превышало число вакансий в сфере юриспруденции. В будущем это сулило рост безработицы. Учебники истории представляли собой образчики патриотической литературы. Кроме того, правительство заклеймило арабский язык как устаревший и ратовало за замену многих арабских слов иностранными (в основном, английскими). По Багдаду ходила шутка, весьма похожая на правду, — студент прочел научную статью и сказал: «О Аллах, это прекрасная статья. Она так хорошо написана, что я ничего не понял».
Тем не менее, отношение иракцев к образованию кардинально изменилось. Из бесполезной траты времени оно превратилось в способ достичь власти и успеха. Молодежь была готова на всё — лишь бы не пасти овец и не собирать финики. Абитуриенты буквально штурмовали желанные учебные заведения.
Багдад преображался. Арабская одежда вышла из моды. Бедуины, приезжавшие в столицу, выглядели комично в своих плащах из верблюжьей шерсти. Город стремительно рос, и его границы постоянно расширялись. Дороги пронизывали Багдад и вели в районы, застроенные многоквартирными домами. Тесные лавки переделывали в магазины со стеклянными витринами — для страны, где хозяин традиционно принимал покупателей, сидя на коврике и скрестив ноги, это было в новинку. На смену арабским театрам пришли кинотеатры и кабаре.
За 12 лет правления Фейсал приучил подданных к мысли, что все новое и современное — это хорошо. Гази был новым королем, молодым королем — и потому для иракцев он уже был хорошим. Но у монарха имелись серьезные недостатки. Покинув Хэрроу, он так и не получил достойного образования, не интересовался политикой и предпочитал веселиться, не вникая в государственные дела. Все это говорило о том, что Гази вряд ли будет достойным правителем.
В январе 1934 года Гази женился на своей двоюродной сестре, красавице Алии — дочери Али (последнего короля Хиджаза). 2 мая 1935 года у супругов родился единственный ребенок — Фейсал, названный в честь деда.
Летом 1958 года Фейсалу II пришлось собственной кровью расплатиться за чудовищные ошибки отца — а их было немало. Гази получил от Фейсала I все проблемы, которые тот не сумел решить. Список этих проблем хорошо известен: курды на севере, шииты на юге, вечные склоки в правительстве, властолюбивая багдадская знать, своенравные бедуины, буйные арабские националисты и коварные англичане. Столица напоминала клубок змей, которые сцепились в смертельной схватке и уже второе десятилетие обмениваются ядовитыми укусами. Верные соратники Фейсала I — Нури ас-Садд, Джафар аль-Аскари, Джамиль аль-Мидфаи и Ясин аль-Хашими — пытались предостеречь Гази от необдуманных действий. Но он никого не слушал.
Гази не мог и не хотел стать мудрым правителем. Он не воспринимал критику и окружал себя теми, кто с ним безоговорочно соглашался. К тому же монарх очень плохо разбирался в людях. За пару месяцев ему удалось настроить против себя правительство и большую часть парламента. Всенародная любовь к Гази, зародившаяся на пике антиассирийских настроений, привела к всплеску иракского национализма. Националисты открыто говорили, что Хашимиты подчиняются Лондону. Но король мечтал отомстить Туманному Альбиону — за невыгодные англо-иракские договоры, за унизительный статус Ирака на международной арене, за свой позор в Хэрроу, наконец. Детские обиды накладывались на взрослые проблемы государственного масштаба. Гази жаждал войны с Великобританией. Он задумал перевооружить армию и заменить морально устаревшую рекрутскую систему всеобщей воинской повинностью.
