— Принимается, — радостно согласился Андрей. — А еще, еще?.. Яхты-самолеты-вертолеты… И мороженого, мороженого побольше!
— Берегись дорог, — неожиданно сказала она. — Дорог и зависти. Не подставляй плечо тому, кто этого не заслуживает. А счастье ты найдешь в другом. На последнем повороте своей последней дороги ты успеешь передать и себя, и свое тем, кого оставишь. Тем, кто не оставит тебя. И верь: они поймут и простят… Да, ты будешь богат и знаменит, и слава твоя при жизни будет ничто по сравнению со славой после смерти, потому как будет кому умножать созданное тобой и после тебя. И запомни: берегись дорог…
— М-м-да, — многозначительно протянул Туманов. — Честно говоря, больше всего мне понравилось про замок.
— Жизнь не бывает легка, — сказала цыганка. — Ее нужно принимать как дорогу…
— А любовь, — напомнил Туманов. — Как там с любовью? Мы с Наташей?..
— Нет, — покачала она головой. — Всю жизнь вы будете рядом, но не вместе. Но то, что вас будет объединять, не расторгнуть… Желания вашей любви похожи: ты будешь бежать от тех, кто любит тебя, к тем, кого любишь ты. Схожесть этих желаний в поиске своего идеала томления сердца. У вас неспокойные сердца…
— Разумеется, — согласился Андрей. — Я же эгоист. Куда приятней любить, чем быть любимым.
Женщина отпустила его руку и одобряюще посмотрела на них:
— Не бойтесь, все будет правильно. Так, как и должно быть. Мир создан именно так. Вы будете получать то, что отдаете, и черпать свои силы в трудностях.
— Замысловато, — оценил Андрей. — И тем не менее спасибо… Хотя я и не верю в предсказания.
— Не верь, — согласилась она. — Но ищи мечту не в конце пути, а вокруг себя. Не беги к ней, не создавай ее — впереди ее нет. Впереди то лько то, что ты должен получить за то, что совершил. А счастье и мечта вокруг нас, в сегодняшнем дне. Там, где ты, а не там, куда ты стремишься.
— Понял, — кивнул Туманов. — А…
— Мы пойдем, — перебила его Наташа. — Спасибо, до свидания.
— Прощайте, — сказала цыганка.
— Когда я куплю этот замок, заходите, — пригласил на прощание Андрей. — Чайку попьем. О судьбах и о жизни поговорим.
Женщина взмахнула на прощание рукой и они пошли к проспекту, в ту сторону, где шумели машины и гудел рой людских голосов.
— Ведьма, — со злостью сказала Светлова. — И без нее настроение плохое было, так она его окончательно добила.
— А по-моему, «классная» тетка, — сказал Андрей. — Умная, с юморком. А что до гадания…
— Почему ты все время со мной споришь? — обиделась она. — Почему обязательно надо идти поперек? Чтобы мне хуже сделать?
— Зачем? — удивился он. — Просто я говорю то, что думаю. Ты все это видишь по-своему, я по-своему. Это же здорово! Есть о чем поговорить, поспорить, есть над чем посмеяться.
— А я не хочу спорить, — сказала она. — Я хочу, чтобы ко мне относились хорошо, а не смеялись надо мной.
— Я и не смеюсь на тобой, — запротестовал он. — Я…
— Все, отстань! — она оттолкнула его и не удержавшийся на залежавшейся в тени дома ледовой насыпи Андрей поскользнулся и растянулся на землю.
— Вот так, — грустно сказал он, усаживаясь посреди тротуара. — А еще говорят, что «великие писатели на улице не валяются». Не знаю где как, а у нас на каждом углу лежат… Ладно, — мстительно добавил он, — за это я расскажу тебе историю проспекта Декабристов.
— А я никуда не пойду! — сказала Светлова и села рядом с ним на асфальт.
Андрей пожал плечами, поднялся и, сложив руки «рупором» у рта, завопил:
— Кто-нибудь! Помогите! Девушке плохо!.. Рожает, — добавил он доверительно бросившейся к ним на помощь бабусе.
Светлова мгновенно оказалась на ногах и играя желваками на скулах, пошла вперед.
— А вот и дом, в котором я жил, — словно ничего не произошло, продолжал Туманов. — Кстати, надо сказать, что здесь же жил Блок. И здесь же живут несколько знаменитых актеров и поэтов. Видишь ли, — с дурашливой серьезностью пояснил он. — Все мы, великие люди, очень любим селиться в самых красивых и завораживающих уголках. В городах мы стараемся выбрать самый старый район, и почему-то нас тянет именно к угловым домам, стоящим на пересечении дорог, а в деревне, на природе, нам нужен простор. По преданиям, в угловых домах и на перекрестках дорог собираются души умерших, наверное, они и диктуют нам рассказы о старине…
— Андрей, — попросила девушка, — я очень устала и у меня нет настроения шутить. Помолчи хотя бы до тех пор, пока не доставишь меня домой.
— А когда «доставлю»? — тут же отреагировал он.
— Тогда ходи по улицам, сколько влезет, и говори, говори, говори… Только без меня.
— Не согласен, — замотал он головой, — у тебя еще просто не выработался ко мне иммунитет. Считай, что все это прививка.
— Не надо прививок!
— Ты хочешь заболеть мной? — с притворным ужасом спросил он.
Наташа обреченно вздохнула.
— Я все больше поражаюсь тому, какие мы с тобой разные, сказала она.
— Замечательно— вновь расплываясь в улыбке, заявил Туманов. — Противоположности сходятся…
Девушка безнадежно махнула рукой:
— Говори что хочешь, — заявила она. — Я все равно не буду слушать.
— Решено, — кивнул Андрей. — А вот с этим домом связана интереснейшая легенда о спрятанных в нем сокровищах…
Светлова встрепенулась и невольно прислушалась. Андрей погасил улыбку и продолжал:
— Многие считают, что старинные дома Петербурга богаты сокровищами, спрятанными во время революции. Чердаки, подвалы, стены и даже двери — все это таит в себе бесценные клады из золота, бриллиантов и старинных полотен. Знаменитый Фаберже перед тем, как покинуть Россию…
Туманова не обижало ее невнимание к нему и к его интересам. Он понимал, что вызывает лишь раздражение и негодование, но это была единственная возможность подольше побыть с ней наедине. Бродить по улицам, нести забавную чушь, изредка, словно невзначай, касаться ее руки и смотреть на прекрасный профиль той, кто была для него дороже любой предсказанной гадалкой мечты. Той, кто сама была его воплощенной мечтой…
— А ты сомневался, — сказал Туманов Генке, хлопая ладонью по самодельному столу, стоящему в двухкомнатной избе, которую они только что сняли на два летних месяца. — Рай, а не место! Благодать!
— Благодать, — передразнил Еременко, с сомнением озирая пыльные подоконники и давно не мытый пол, из-под досок которого тянуло сыростью и плесенью. — Один только порядок придется месяц наводить. Здесь последние пятьдесят лет кто-нибудь жил?
— Зато за гроши досталось, — парировал Андрей, — Сейчас пол намоем, окна выдраим, печь истопим, баньку справим… Привык ты к городской жизни: душ каждое утро, кофе… А здесь до озера на зорьке пробежишься… Турник сегодня же соорудим…
