Из груди вырвался грустный смешок, пропитанный гнилым сарказмом:
— Проблема не в том, что я завалила предмет… Я его отлично знаю! Проблема в том, что кое-то кто хочет меня завалить… Урод, блин!
Дмитрий Петрович замер. Его руки, обнимающие меня, превратились в камень. Он даже дышать перестал, а я вдруг поняла, что разоткровенничалась. Когда мужчина, сжав мои плечи, отодвинул меня в сторону, заглядывая в глаза, я едва в обморок не упала от его холодного взгляда.
— Что ты только что сказала, Машунь? — с деланным спокойствием отчеканил он сквозь зубы. Но жилка на шее все равно пульсировала, желваки играли.
— Н-ничего… — мне было страшно признаваться ему и стыдно. Неудачница, которая имеет сверхспособность вляпываться в проблемы галактического масштаба. А потом я вдруг поняла, что Дмитрий Петрович единственный человек, которому я ХОЧУ рассказать об этом, поделиться всем этим ужасом. И тогда слезы снова стали в глазах: — Он мне сказал, чтобы я ему «методички» вечерком принесла… Черт, он трогал губами мое ухо… Господи, меня до сих пор передергивает…
Два пальцы мужчины залезли в прорезь блузы, и я не сразу поняла, что он делает. Но когда замелькала записка Панькова, все стало на свои места. Клянусь, я слышала треск зубов.
— Я так бежала оттуда, что забыла ее убрать… — поморщившись, я покраснела.
— Он сам тебе туда ее засунул, нах?! — то ли спросил, то ли констатировал мужчина. Я не ответила, и он сжал листик в своем кулаке, попутно что-то доставая из внутреннего кармана. — Ничего, Машунь… Потрахаться ему захотелось? Ну, так я устрою ему секусальные приключения с учебником истории.
— Может… — попыталась вставить слово я, но Дмитрий Петрович вытянул палец вперед:
— Игнат, быстро в вуз зайти. Машуню мою в машину отведи и развлеки ее чем-то. Только без вот этих своих конченных анекдотов про импотентов! Давай, минуту тебе даю. — от этого его властного «мою» во рту все пересохло, а когда Дмитрий Петрович посмотрел на меня с натянутой оптимистичной улыбкой, вообще пространство запульсировало: — Знаешь, пчелка, я вот, наверное, сам к нему с методичкой наведаюсь. Боюсь только, до вечера не дотерплю. Сейчас его хочу увидеть, прямо чешется…
Вряд ли у Дмитрия Петровича чесалось то, о чем мечтал Паньков, поэтому я немного испугалась:
— А может не надо, а? Меня же тогда точно с вуза выпрут!
— Тебя-то?? Отличницу круглую? С этого-то? — надменно хмыкнул мужчина. — Да эта богадельня существует только за счет меня и Витьки, друга моего. А ректор мне еще три ляма должен.
Внезапно, как снег на голову, теплые руки обхватили мои щеки, а мужские губы впечатались в мои. Это был короткий поцелуй, как вихрь, но его хватило, чтобы я едва не упала в обморок.
— Для успокоения, — шепнул мужчина, делая шаг назад, — Боюсь, убью его, Машунь.
— Гхм?... — я хотела спросить что-то, но слова отказывались складываться в предложения. Да и Дима уже ушел в том направлении, из которого я недавно появилась. Оставалось себя успокаивать: — Он все равно не знает, куда именно идти…
— Знает, конечно, — послышался голос Игната позади. — Я сам лично боссу твое расписание передавал с кабинетами и блоками… Ну, что? Идем? Слышал анекдот классный про импотентов? Ты только боссу про него не рассказывай…
—…А вот еще один! Ваще атас, упадешь сейчас. — воскликнул Игнат, будто не замечая моей нервозность. Топая ногой по полу авто, я расправляла волосы пятерней, нехотя выдергивая их одну за другой. — Знаешь, какая разница между компетенцией и импотенцией, а, Маш? А? А?!..
Игнат затих, а я не сводила взгляда с центрального входа в вуз. Дмитрия Петровича не было уже полчаса и каждая секунда ожидая приближала меня к седым волосами и преждевременному инсульту.
— М-а-ш-а? — одернул меня Игнат, я резко на него обернулась. — Знаешь, какая разница??
— Прости, — без капли сожаления процедила, — Но на третьем анекдоте твой голос для меня стал, как лава, которую прямо в уши льют! Еще минута и я начну звать на помощь.
— А вот Лере нравится, — понуро поджав губы, мужчина отвернулся к окну, и я глубоко вздохнула. Жалко его стало, так что спокойно выдала:
— Не знаю я, какая там разница… Ну?
Тот по щелчку пальцев оживился и радостно ответил:
— Когда сильна потенция обычно мало компетенции, а когда выросла компетенция, ослабла потенция! Поняла, да?
И я вправду истерически рассмеялась. Кто бы мог подумать, что красивый молодой мужчина будет на полном серьезе втирать мне такую дичь? Абсурд какой-то!
— Вот скажи, только честно… — прищурив глаза, я уставилась на него пристально. Тот замер, словно ожидая подвоха. — Ты их в газете на толчке вычитал, да?
— Чего в газете сразу? Мне что, сто лет? — возмутился тот, надменно хмыкнув.
— Про толчок правда, значит, — закатив глаза, я и отвернулась к окну и продолжила ждать Диму. Еще пять минут и пойду ему на встречу. За это время, он либо прибил препода истории, либо что похуже… — Игнат, родной мой… Если ты хочешь закадрить Лерку, а не какую-то пенсионерку из собеса, оставляй эти анекдоты там, где ты их находишь.
— Так сильно видно, что запал, да? — послышался его растерянный голос, — Слу-у-шай, а че ей нравится? Цветы там, конфеты, плюшевые зайцы…
— Все и побольше, — пожала плечами. — Не маленький ведь… Разберешься сам.
Мне очень нравился Игнат, с ним я ощущала себя на одной волне. Именно поэтому мне совершенно не нравилась его симпатия к Лере. У нее была страсть: влюблять в себя мужчин и бросать через год отношений. Изменять им, играть чувствами. Так она самореализовывалась. А портить жизнь Игнату мне не хотелось. Как быть пока не решила. Оставалось надеяться, что само собой у них просто не сложиться.
Внезапно дверь с водительской стороны открылась и я вздрогнула. Это был Дима, которого я пропустила по-видимому благодаря веселым шуточка от Петросяна местного разлива.
— Выйди-ка, — раздраженно бросил Дмитрий Петрович Игнату, мазнув по мне быстрым взглядом. Будто удостоверился, перестали ли рыдать навзрыд. С охранником они переговорили быстро, а Дима оказался на водительском сидении, завел машину и выехал на дорогу. — Игнат вернется… Утрясет там пару вопросов. Я говорить пока не способен.
Развернувшись в пол оборота, я внимательно оценила расхлёбанный внешний вид мужчины: его пальто было распахнуто, галстук сдернут. Но самое страшное – это костяшки пальцев. Сбитые и окровавленные. Приправить это его бешенным взглядом и жуть берет.
— Куда мы едем? — спросила я шепотом и тот вздрогнул. Было видно, что на грани терпения. Эмоции из него так и рвались.
— Перекусим, малыш, — отмахнулся он, хмурясь. — Боюсь, что вернусь и хребет ему вырву… — Дмитрий Петрович грустно хмыкнул, злобно и агрессивно. — Знаешь, Машунь, а ты ведь не первая. У него таких «не сдавших» каждый семестр по две-три. Но, есть и хорошая новость! Ты первая, кто отказал. Умница моя.