Он изумленно таращился на меня целую вечность, заставляя внутренне умереть от страха. Затем резко вскочил на ноги, отшвыривая бедные шарики в разные стороны. Прочищая себе путь к бару, где налил огромный стакан чего-то горячительного и выпил залпом. Только потом хрипло прорычал:
— Все, что угодно, нах! Но не то, что я собираюсь жениться на этой шку… Злате, ничего тебе при этом не сказав! Блядь, ахуенного ты обо мне мнения, Маш. Спасибо.
Внимательно наблюдая за мужчиной, я не могла понять: это такая изощренная актерская игра или он действительно глубоко обижен? Мне хотелось верить ему, хотелось расслабиться и поплыть по течению. Но, черт! Как же много баб стояло у него за плечами! Целый батальон! И, действительно ли все они бывшие?
— Мы ходили вместе на свадьбу ее брата. — оперевшись обеими руками об рядом стоящий стол, Дима хмурился с каждым мгновением все больше и больше. — Довольна?
Меня перекосило от того, с каким раздражением он это выплюнул.
— Не довольна! — встав с дивана, я быстро подошла к окну, сложив руки на груди. — Ты только требуешь от меня беспрекословного доверия. Не я трахала всех этих баб, Дим! Так и не требуй от меня, чтобы принимала все, как должное. Я хочу чего-то большего, чем твое «честное слово».
Дима дернул меня так резко, что я едва ли не повалилась с ног. Его губы были раздраженно сцеплены, ноздри бешено раздувались. По лбу набухли венки, испарины пота стекали по вискам. Выглядел мужчина, мягко скажем, угрожающе!
А потом он просто упал. Я так подумала, пытаясь удержать его за руку. И только потом поняла, что сделал он это специально. Вставая при этом почему-то на одно колено. Он зарылся в том же самом внутреннем кармане, в котором лежал заветный листик, только в этот раз достал бархатную синюю коробочку.
«Там сережки!» - повторяла про себя, как мантру. «Точно сережки, ничего другого!» Потому что просто не могло быть ТО, о чем так хотелось думать. Нет. Не могло!
— Знаю, что развод еще официально не оформлен, но я больше не могу и не хочу ждать. Почти три месяца прошло с Нового Года! Это уже вопрос времени… Ты выйдешь за меня? — он сделал паузу чтобы отдышаться и в этот момент понял, что так и не открыл коробочку. И, да. Там все же было кольцо. — Можно это воспринять, как «больше», чем «честное слово»?
Никогда не думала, что можно на самом деле потерять дар речи от шока. Казалось, что это какое-то театральное понятие, некое преувеличение… Но в тот момент меня будто обухом по голове ударило! Словно кто-то сжал шею, мысли не удавалось собрать в предложения. Тело затряслось от внезапного холода, при этом покрылось испаринами пота от лютого жара. Свободное домашнее платье стало на десять размером меньше, не давало вздохнуть, комната вокруг затряслась. Какое-то безумие!
— Гхм… — вытянув палец вперед, я попыталась попросить Диму, чтобы он подождал минутку. Но вместо этого с губ слетали лишь какие-то убогие, нечленораздельные мычания. — Ммм… Хрм…
Отступая назад, я видела его растерянное лицо, полное недоумения.
— Маш… — хрипло, надрывно прошептал он, что только придало мне ускорения. — Постой…
Не знаю, как я не навернула шею, когда летела вниз по лестнице. Еще и в носках, что вообще было сродни самоубийству! Зарывшись в своем милом желтом чемоданчике, я достала аккуратно свернутый ватман и быстро вернулась назад.
Дима сидел на диване, широко расставив ноги и глядя куда-то вниз. Бесцельно и без эмоционально.
— Могла бы просто сказать «нет», — сорвалось с его губ отречено, и я едва не упала рядом с ним, протягивая тот самый подарок, который так и не подарила на день рождения Димы.
— Открой! — Дима поднял на меня полный недоумения взгляд, и я буквально насильно всучила ему в руки. — Ну же, давай. Пока я в конец не распереживалась и не передумала.
— Маш, я…
— Почти передумала!
Дима тяжело выдохнул и принялся разворачивать. Чем больше его глаза округлялась, тем страшнее мне становилось, будто я сделала что-то не так. Физически затошнило, внутренности сжались.
— Сперва я нарисовала только тебя, — поспешно пробормотала, будто оправдываясь. — А потом подумала и дорисовала себя… Возможно, это слишком самоуверенно, но так история кажется мне завершенной. Будто одно цельное воспоминание.
— Это невероятно! Не знал, что ты такая талантливая художница. Страшно представить, как ты сделала это так быстро… Но, — глаза мужчины удивленно заметались по холсту. Он несколько раз проморгался, поморщил нос, провел пятерней по волосам. — Черт, наверное, я сошел с ума, но ты нарисовала меня в костюме двухлетней давности. Не думай, что я повернутый на одежде, но этот я помню. Его я надевал лишь раз, слишком помпезный. Когда Валера в вуз поступил, а потом у меня был важный прием. Да и ты… Я помню, в чем ты была одета в первый день.
— Все верно, — сердце упало в пятки и кажется стучать совершенно перестало. Когда Дима посмотрел на меня, против воли выступили слезы. — Я помню тебя, Дим. Не знаю почему, но в тот день я запомнила только тебя. Это какое-то безумие… Мой мозг будто дал сбой или знал больше меня. Тысячи людей вокруг, шумная толпа, но я до сих пор помню твой темно-серый пиджак в клетку, и парфюм. Ммм… Что-то мужское, сексуальное, пьянящее разум… Будто в легкие въелся. Боже, он преследовал меня полгода!
Дима распахнул губы, собираясь что-то сказать. Видимо, настал его черед терять дар речи. Один-один, господин депутат!
— П-переверни, — указав подбородком на картину, я заставила Диму отвести от себя изумленный взгляд. — Прошу тебя, сделай это, до того, как меня увезут с инсультом, ведмежонок. Поверь, сейчас есть все шансы.
Дима нервно усмехнулся, нога его непроизвольно затопала по полу.
— «Влюбиться с первого взгляда всё равно, что посмотреть на солнце — сначала тебя ослепляет, а потом начинаешь прозревать». — прочитал он вслух. — Че-е-ерт!
— Это не мои слова, — отложив рисунок в сторону, я нежно накрыла лицо мужчины ладонями, поворачивая его к себе. — Что-то из сети. Но это то, что я чувствую, Дим. Знаю, глупо и мыльно, но иначе не скажешь. И, да… Господи, да! Естественно, я хочу быть твоей женой. Я хочу провести каждый гребанный день этой жизни рядом с тобой, потому что иначе в ней нет никакого смысла. И в радости и печали. Единственное, что для меня непоколебимо: никаких измен.
Воздух в комнате стал тягучим и густым, пока Дима молчал, разглядывая меня будто впервые. То, что я рассказа ему о своих воспоминаниях, стало самым большим откровением для меня самой. Чем-то более интимным, чем секс. Я боялась его реакции, боялась его испуга.
— Оказывается, это больно, — вдруг едва слышно сорвалось с его губ. Хриплый шепот разлился по венам, как наркотик.
— П-почему?
— Больно… — эхом повторил мужчина, чуть выгнув голову в бок. Его карие глаза вдруг показались мне такими светлыми, почти серыми. Скорее всего, от напряжения я просто начинала видеть галлюцинации. — Больно, так сильно любить тебя.
