Илл. 21. Столовая № 1 в деревне Тетюши.
На детей с портрета взирает Герберт Гувер
18 декабря они оказались в городе Мамадыш на Вятке, который был основан булгарами более половины тысячелетия назад. В поездке они посещали детские дома – переполненные, грязные и мрачные. Мамадышский детский дом не стал исключением. Там не было ни кроватей, ни одеял, и дети лежали в тряпье прямо на полу, прижимаясь друг к другу, чтобы согреться. “В грязной одежде, с потухшими взглядами они скорее напоминали животных, чем людей”, – написал Чайлдс
[129]. Он выдал директору детского дома 2 миллиона рублей, чтобы купить детям одежды, и американцы поехали дальше.
Перед отъездом из Мамадыша им посоветовали остерегаться волков и бандитов, которые недавно совершили налет на склад АРА. На этот случай Чайлдс и его спутники выехали из Казани вооруженные револьверами. Один из ямщиков рассказал Чайлдсу, как однажды темным утром встретился в пустынном лесу со стаей из пятнадцати волков. Ему пришлось разжечь вокруг себя и своей лошади кольцо из костров, чтобы отпугнуть волков и сбежать. А еще он слышал, как волки напали на сани школьной директрисы в безлюдной части леса. Ямщик, сопровождавший ее, пытался обогнать их, но как он ни стегал лошадь, волки не отставали. Когда они готовы были наброситься на свою жертву, ямщик развернулся, выбросил женщину в снег и умчался прочь, слушая, как она кричит, пока волки разрывают ее плоть. В какой-то момент члены делегации заметили, что Симеона с ними нет. Обеспокоенные, они повернули назад. Оказалось, он брел за ними по дороге, с трудом переставляя замерзшие ноги. Снова собравшись вместе, они продолжили свой путь.
Илл. 22. Чайлдс и советский чиновник Михаил Скворцов в ходе инспекционной поездки
Утром 20 декабря Симеон проснулся от ужасной боли. Его лихорадило. У него был тиф, который он подхватил, когда нескольким днями ранее его укусила вошь. Видя, в каком тяжелом он состоянии, все понимали, что необходимо как можно скорее доставить его к врачу в Казань. Ближайшая железнодорожная станция находилась в Агрызе, до которого было почти 130 километров, поэтому члены делегации сели в сани и сорвались с места. Они ехали весь день и всю ночь, останавливаясь в каждой деревне, чтобы сменить лошадей. Однажды, когда председатель местного сельсовета отказал им, Скворцов пригрозил ему арестом, если в течение часа им не предоставят лучших лошадей в деревне. Через несколько минут они продолжили путь. Посреди ночи они зашли в крестьянскую избу, чтобы согреться и отдохнуть, но увидели, что ее стены и пол кишат насекомыми. Боясь присесть, не говоря уже о том, чтобы прилечь, они постояли внутри, пока не согрелись, а затем вернулись в сани. Изнуренный Чайлдс заснул, пока они ехали по заснеженным равнинам, но через некоторое время его выбросило из саней, когда они налетели на ухаб. Он врезался головой в стену деревянного здания, но большая меховая шапка спасла его от серьезной травмы. Они добрались до Агрыза рано утром 22 декабря, надеясь, что там уже стоит поезд, который отвезет Симеона в Казань, но выяснилось, что поезд еще не прибыл. В конце концов состав подошел, и позже тем же вечером заболевшего переводчика погрузили в вагон. Вместе с ним в Казань отправились Скворцов и Чайлдс. Безумная гонка в Агрыз на протяжении почти двух суток спасла Симеону жизнь, и впоследствии он полностью оправился от болезни.
За две недели Чайлдс преодолел 750 километров на санях и 290 на поезде. Он посетил 12 из 13 кантонов Татарской республики, провел 12 встреч с кантонными комитетами АРА, 14 встреч с волостными комитетами, 18 встреч с деревенскими комитетами, а также проинспектировал 10 больниц, 33 общественные кухни и 36 детских домов. После поездки он был разбит.
В Рождество он написал матери из Казани:
Этот день “мира на земле, в человеках благоволения” показал мне ужасную иронию, пока я обдумывал положение русских деревень, где побывал несколько дней назад и где увидел смерть и опустошение. Кажется, я никогда еще не страдал так сильно, как в прошедшие дни <…> Может, душа мира была уничтожена после 1914 года? <…> Мне хочется проклясть весь мир за пределами России за ужасное бессердечие, ведь он позволяет этой кошмарной трагедии разворачиваться, не делая никаких попыток помочь в необходимом объеме
[130].
Он предполагал, что зиму переживет не более 20 % населения, поскольку даже объединенные усилия АРА, советского правительства и других групп помощи не могли удовлетворить такую огромную нужду.
Тем не менее в мире оставались искры доброты. Когда американцы собрались за рождественским ужином в Казани, вдали от дома и близких, русские женщины, работавшие в отделении АРА, пробрались в жилую часть особняка, поставили елку, украшенную игрушками и огнями, и оставили мужчинам подарки и торт, испеченный из муки, которую взяли из собственных американских пайков. Мужчин глубоко тронул их жест. Чайлдс не сомневался, что никто из американцев не забудет это Рождество и особенную елку, которая явно свидетельствовала о расположении жителей Казани к сотрудникам Американской администрации помощи.
Глава 7
Традиции русской дружбы
Через три месяца после прибытия в Россию АРА кормила почти 570 тысяч детей в день на 3 тысячах кухонь в 191 городе и деревне. Она вела операции не только в Центральном Поволжье, а на огромной территории, которая на востоке доходила до Уфы, лежащей в предгорьях Урала, и на юге – до Астрахани у Каспийского моря. Главное отделение в Москве также расширилось. В нем появился отдел по взаимодействию с советским правительством, бухгалтерия для учета каждого потраченного пенни, транспортный отдел для надзора за транспортировкой продовольствия и материальными поставками по железной дороге, исторический отдел для протоколирования всех операций и автомобильный отдел, осуществлявший обслуживание автопарка АРА, в который входило 149 автомобилей, в основном турингов “кадиллак” и фургонов “форд”, а также два типа грузовиков – Pierce-Arrow Rf и Standard В Liberty, – сконструированных для американской армии во время Первой мировой войны. Максимальная скорость: 25 км/ч. К окончанию миссии эти автомобили преодолели 2,25 миллиона километров по худшим дорогам, какие только можно себе представить.
Несмотря на изначальный успех операции, многим в АРА и советском правительстве было очевидно, что масштабы помощи нужно увеличить. 1 декабря Хэскелл написал Уолтеру Лайману Брауну в лондонское отделение АРА, что до сбора урожая в 1922 году миллионы людей в России неминуемо погибнут, если только не получат дополнительную помощь извне. Через неделю он телеграфировал Гуверу, что не менее 7 миллионов детей в России умрут, если Америка не увеличит объем помощи. “Как христиане, мы должны приложить больше усилий, чтобы предотвратить эту трагедию. Разве вы не можете попросить всех тех, кто уже помогал нашей организации кормить более восьми миллионов детей во время голода в других регионах Европы, снова откликнуться на зов и предоставить максимум помощи?”
[131] – спросил он Шефа. Очевидно, телеграмма Хэскелла была согласована заранее: ее цель состояла не в том, чтобы убедить Гувера предоставить больше помощи (он уже поддерживал эту идею), а в том, чтобы Гувер, сославшись на нее, смог убедить в необходимости этого конгресс США. Гувер уже некоторое время хотел расширить российскую миссию. У него не было желания взывать ко всей нации, поскольку экономика оставалась ослабленной, а следовательно, воззвание могло не принести необходимых плодов, заставив Гувера работать со всевозможными общественными группами, чего он надеялся избежать. Вместо этого он хотел задействовать федеральные средства, в частности почти 20 миллионов долларов в распоряжении Зерновой корпорации США, которая сменила Продовольственную администрацию, созданную во время Первой мировой войны. Телеграмма Хэскелла должна была помочь Гуверу настоять на своем.
