Логистика требовала титанических усилий. Советское правительство обещало присылать в порты по 400 пустых вагонов в день, но присылало лишь около 60. Помимо проблем с подвижным составом, путями и дорожным полотном, железная дорога постоянно испытывала недостаток топлива. Когда обледенение на Балтике помешало доставить заказанный в Англии уголь, локомотивы пришлось топить замерзшими дровами. Движение по железной дороге было медленным. Первый состав, вышедший из Одессы в Симбирск, добрался до пункта назначения лишь через месяц, хотя между городами было не более 2500 километров. Многие другие отправляемые на восток составы – около трети из них к концу января 1923 года – вообще не достигали цели, терялись, случайно отклонялись от маршрута или захватывались всевозможными бандитскими формированиями по пути.
Проблем было столько, что в первый месяц в АРА всерьез задумывались о прекращении операций. Затем АРА взяла ситуацию под контроль – и некоторое время все шло гладко, но в марте разразился еще более серьезный железнодорожный кризис, который чуть не положил конец деятельности организации в России и потребовал вмешательства самого Дзержинского.
Голдер прибыл в Новороссийск в один день с “Виннебаго”, 6 февраля. Сотрудник АРА сообщил ему, что все с самого начала пошло не так. Группа местных греков прознала о грузе и явилась в порт с корзинами, предполагая поживиться кукурузой. Когда их попробовали прогнать, они возмутились и сказали американцам, что кукурузу из-за границы прислали специально для них. Подобные требования выдвигали не только греки. Железнодорожники сообщили, что намереваются удержать часть груза за свои труды. По словам местного представителя АРА, список людей, считающих, что они имеют право на получение продовольствия, казался “бесконечным”.
На следующий день Голдер отправился в порт, чтобы проследить за разгрузкой “золотого зерна”. Он писал:
Американская администрация помощи взвалила на себя самую серьезную и сложную работу в своей истории, и все мы вздохнем с облегчением, когда она будет сделана. Работать приходится несмотря на непреодолимые препятствия, несмотря на подозрения правительства, несмотря на эгоизм железнодорожных чиновников и работников, которые думают только о себе, несмотря на транспортную систему, готовую испустить последний вздох, несмотря на непорядочность, жульничество, моральное разложение, некомпетентность, апатию, голод, тиф и т. д.
[216]
Его отчаяние при виде того, в каком состоянии пребывает его родная страна, усиливалось с каждым днем.
Приехав в Москву в конце января, Голдер узнал, что его доклад о ситуации на Украине сыграл важную роль при принятии решения о помощи этому региону, 10 января Хэскелл подписал с украинскими властями отдельный договор, в котором, по сути, повторялись условия Рижского договора с Россией. Масштаб миссии АРА значительно разросся с включением дополнительных 220 тысяч квадратных километров территории, на которой проживало 10 миллионов человек. Нужда в помощи была огромной: к апрелю 1922 года голодала уже треть населения Украины.
Теперь Гувер хотел, чтобы Голдер отправился на Кавказ и оценил ситуацию там. Голдер предпочел бы этого избежать. Он все еще надеялся к концу марта покинуть Россию и вернуться в Стэнфорд, поскольку он закончил сбор материалов для Гуверовской военной библиотеки, куда должны были отправиться 50 больших ящиков книг, периодических изданий и документов, но верность Шефу и беспокойство за репутацию АРА перевесили его личные желания, как всегда происходило в прошлом и как будет происходить и впредь. Бушевал тиф, и ходили слухи о трех американцах, которые пропали, скорее всего став жертвами безжалостных грабителей с большой дороги, но все же, несмотря на риски, Голдер стал готовиться к поездке. “Жизнь в России, – философски отметил он, – нельзя назвать скучной”
[217]. У него возникли привычные трудности с поиском транспорта, но три пачки Lucky Strike, подаренные механику на московском вокзале, сделали свое дело, и 2 февраля, в ужасную метель, Голдер отправился в путь в сопровождении Линкольна Хатчинсона, гарвардского экономиста, которого в АРА называли просто Профессором и с которым они часто ездили вместе. Бампер вагона облепили несчастные в заснеженной и обледеневшей одежде. Все они надеялись бежать из города, и американцы пустили их в вагон, чтобы спасти от смерти в ночи.
На следующее утро они проснулись и обнаружили, что поезд застрял в снегах. Отопление в вагоне отключилось, и они сидели, закутавшись, пока не встретили начальника ближайшей станции, который принес им дрова в обмен на кофе, аспирин, немного сахара и американских сигарет. Он сказал американцам, что каждый день с поездов на станции снимают до тридцати тел беженцев, которые умирают от голода, тифа или холода. 5 февраля состав миновал Ростов-на-Дону и поехал дальше на юг, в Краснодар, а затем повернул на запад, в Новороссийск. Весна здесь наступила рано, и окрестные поля стали морями из слякоти и грязи.
Проведя в Новороссийске несколько дней, Голдер и Хатчинсон поднялись на борт американского эсминца и по неспокойному морю пошли в грузинский порт Батуми, а оттуда отправились на автомобиле в столицу, Тифлис (ныне Тбилиси). Следующий месяц они путешествовали по горам Грузии, Армении и Азербайджана на поездах или на одном из двух “фордов”, привезенных с собой. Чтобы покрывать расходы, Голдер носил с собой потрепанный старый чемодан, в котором лежало 50 миллионов рублей, а также несколько десятков миллионов в местной закавказской валюте, хотя значительная ее часть, по словам Голдера, “уже не действовала”, поскольку печатавшие ее правительства больше не существовали. Куда бы ни отправились американцы, везде они видели одно и то же: “Нам рассказывают старую историю о несчастьях – нет еды, нет работы, нет денег”
[218]. Чиновники повсюду хотели получить американскую помощь, но Голдер не видел признаков голода, сравнимого с тем, что поразил Россию и Украину.
Отчасти проблема заключалась в недостатке надежной информации – поскольку ею, похоже, не обладал никто, точно оценить серьезность ситуации не представлялось возможным. В Баку министр сельского хозяйства описал гостям страдания, сходные с теми, что они видели во многих других местах. “Со всех сторон протягиваются руки, доносятся мольбы о еде, о зерне, об орудиях труда, об оборудовании, об одежде и, главное, о капиталистах”, – отметил Голдер
[219].
Возвращаясь на север, они заметили, что в противоположном направлении по путям бредут беженцы. Большинство из них сами не знали, куда направляются. Некоторые говорили, что надеются найти еду на Кавказе, в Туркестане и даже в Персии, где хлеб должен быть дешев. Голдер не решился сказать отчаявшимся людям, что даже если они доберутся до Персии, их рубли там будут бесполезны. В основном беженцы выживали на “макухе” – липких отходах от производства подсолнечного масла. Одни просто ели жмых, другие смешивали его с мукой и древесной корой. На одной станции американцы встретили состав АРА, который вез кукурузу в Поволжье. Хорошо вооруженные солдаты, охраняющие состав, не подпускали к нему беженцев, время от времени пугая их предупредительными выстрелами.
