Несмотря на огромную работу АРА во имя российского народа секретные службы отказывались признавать реальную ценность этой деятельности и по-прежнему утверждали, что на самом деле оказание помощи остается прикрытием для коварных планов американцев, о чем сообщает внутренний рапорт, составленный летом 1922 года:
Наблюдения за работой русского отделения АРА в продолжение нескольких месяцев дали возможность ГПУ установить истинный характер ее деятельности. В настоящее время из имеющегося в распоряжении ГПУ материала видно, что, помимо помощи голодающим, в России АРА преследует другие цели, ничего общего не имеющие с гуманитарными идеями и филантропией. Личный состав сотрудников АРА, приехавший из Америки в Россию, вербовался при участии консервативных, патриотических американских клубов и под влиянием бывшего русского консула в Соединенных Штатах Бахметьева <…> Почти все сотрудники АРА имеют военный стаж. Большинство из них – это или быв. чины разведывательных и контрразведывательных американских органов, или люди, работавшие в белых русских и других противостоящих армиях. Наконец, часть из этих сотрудников принимала деятельное участие в работе АРА по свержению советской власти в Венгрии. Полковник Хаскель Вильям, уполномоченный АРА в России, был одно время верховным комиссаром на Кавказе. Он отличался тогда непримиримостью к Совроссии, возбуждая против нее Грузию, Азербайджан, Армению. Распространял в прессе небылицы о большевиках
[318].
Правительству везде мерещились заговоры. Роберт Карклин, полномочный представитель при АРА в Самаре и товарищ наркома по делам национальностей Сталина, в мае отправил в Центральный исполнительный комитет секретное письмо, в котором предупредил правительство, что евреи на Украине используют АРА в качестве прикрытия для установления контактов с буржуазными еврейскими и сионистскими организациями Запада
[319]. Власти с подозрением относились к тому, что американские евреи отправляли большое количество продовольственных посылок друзьям и родственникам с Украины. Рассматриваемые сквозь призму антисемитизма, связи западных и советских евреев намекали на существование международного еврейского заговора. По мнению Карклина, нужно было принять меры. С точки зрения секретных служб, попытки советских евреев организовать собственные комитеты помощи, сотрудничающие с зарубежными организациями, приравнивались к саботажу, а следовательно, все такие комитеты необходимо было немедленно обнаружить и распустить.
Впрочем, большинство русских не разделяло циничного недоверия ГПУ. Услышав, что Гувер собирается отправить продовольственные посылки российским ученым, Максим Горький написал ему 30 июля:
Ваша великодушная поддержка достойна величайшей похвалы. Тем не менее позвольте мне выразить благодарность всем гражданам Соединенных Штатов Америки и полное удовлетворение гуманитарной работой Американской администрации помощи, которой вы руководите. За прошедший год вы спасли от смерти три с половиной миллиона детей, пять с половиной миллионов взрослых, пятнадцать тысяч студентов, а теперь добавили к этому и еще около двухсот русских ученых профессий. Насколько мне известно, эта благотворительность обошлась Америке в 59 миллионов долларов, и все эти цифры говорят сами за себя. Во всей истории человеческих страданий мне неизвестно ни о чем, что было бы для человеческой души мучительнее того, через что проходят русские люди, а история практических гуманитарных миссий не знает ни одного достижения, сравнимого по масштабу и щедрости с оказанной вами помощью <…> Щедрость американского народа воскрешает мечту о человеческом братстве в момент, когда человечество отчаянно нуждается в поддержке и сострадании. Ваша помощь будет вписана в историю как уникальное, гигантское свершение, достойное величайшей славы, и надолго останется в памяти миллионов русских детей, которых вы спасли от смерти
[320].
В день, когда Горький написал это письмо, в штаб-квартире АРА в Нью-Йорке состоялось внеочередное заседание руководителей организации, включая Гувера, Рикарда, Гудрича, Брауна и Гертера. На заседании обсуждался вопрос о будущем миссии. Несмотря на полученную в прошлом месяце от Хэскелла рекомендацию уйти из России к декабрю, по сути поддержавшую высказанное в апреле желание Гувера свернуть операцию к октябрю, руководители предложили новый план. Было решено, что АРА продолжит деятельность до сбора урожая 1923 года, но сократит масштабы операции: взрослых перестанут кормить 1 сентября, а детские программы будут нацелены на наиболее пострадавшие регионы, особенно на крупные города, где советское правительство испытывает трудности. Продолжится и программа продовольственных посылок. Хотя советские руководители заявили, что голод завершился и ситуация теперь по большей части под контролем, их слова не убедили АРА. Часто сообщения о ситуации в стране противоречили друг другу, а проверить их было непросто. Эта проблема не разрешилась и осенью. Всего за десять дней до заседания АРА 30 июля Нансен во всеуслышание объявил, что прошлый урожай был скудным и голод еще не отступил. В московское отделение АРА приходили отчеты от сотрудников на местах, которые подтверждали эту оценку. Кроме того, большинство американцев полагали, что голод все еще представляет огромную опасность, и Гувер опасался, что если АРА уйдет из России, пока она продолжает голодать, то репутация организации будет разрушена. В конце концов рекомендацию Хэскелла, данную после июньского совещания в Москве, решили не принимать во внимание. Российская миссия еще не закончилась.
Многие сотрудники АРА обрадовались, что миссию продлили, и особенную радость, пожалуй, испытал Гарольд Флеминг, который пытался попасть в Россию с тех самых пор, как в прошлом августе услышал о рижских переговорах. Флеминг в то время работал в АРА в Праге и составлял для лондонского отделения отчеты о ходе продовольственных операций и общей экономической ситуации в Чехословакии. Он родился в Салеме, в Массачусетсе, в 1900 году и учился в Брауновском университете. Он входил в Студенческий армейский учебный корпус и готовился к отправке на поля сражений в Европу, но конец войны разбил его мечты о заграничном приключении. Он перевелся в Гарвард, где изучал экономику, и получил степень бакалавра в 1920 году, а остаток года проработал в отделении YMCA в Лондоне. После этого, скопив немного денег, он отправился в поездку по Европе, добрался до Праги и поступил на работу в АРА.
Через несколько дней после того, как в августе 1921 года Флеминг написал Уолтеру Лайману Брауну в лондонское отделение АРА, что хочет принять участие в российской миссии, у него обострилась болезнь почек. В последующие недели его состояние ухудшалось, поэтому в октябре его пришлось перевести в университетскую больницу в Вене. Врачи боялись, что придется делать операцию. О болезни Флеминга сообщили его родственникам в Массачусетсе. В декабре Флеминг все еще оставался в больнице. В АРА решили отправить его назад в США, как только он достаточно окрепнет, хотя Флеминг утверждал, что по выздоровлении хочет остаться в Европе и продолжить работу в АРА. Капитан Артур Ринг-ленд, под началом которого он работал в Праге, исключительно высоко отзывался о его профессиональных и личных качествах, но стоял на своем. В середине декабря Флеминга наконец выписали из больницы, но оказалось, что возвращаться ему некуда: Рингленд сообщил ему, что пражская миссия завершает свою работу, а российская в нем не нуждается. Флеминг некоторое время провел в Италии, а затем вернулся в австрийскую столицу, надеясь устроиться в местное отделение АРА, но там сказали, что вакансий для него нет. Удрученный, Флеминг отправился в США.
