Разочаровавшись, Голдер все же продолжал выступать за признание Советской России. В том месяце он изложил свои соображения об американо-советских отношениях в длинном конфиденциальном письме, адресованном помощнику Гувера Кристиану Гертеру, которого он попросил не делиться этой информацией с Госдепартаментом. Несмотря на сильные трения между странами, Голдер не сомневался, что установление политических отношений позволит США оказывать сдерживающее влияние на российскую внутреннюю политику, уводя ее прочь от радикализма первых послереволюционных лет. Но это было делом времени, и невозможно было надеяться на получение “немедленной материальной выгоды”. В Советской России “индивид и его собственность не охраняются ни фундаментальными законами, ни принципами справедливости, как в Англии, ни конституционными гарантиями, как в США”
[401]. Сила в стране применялась произвольным образом. Людей арестовывали в любой момент, по любому поводу, не предъявляя ордера. Их собственность попадала под конфискацию без объяснения причин. В такой хаотичной и нестабильной среде не шло и речи об иностранных инвестициях в экономику. “Финансовая обстановка характеризуется такой неопределенностью, – заключал он, – что заниматься большим бизнесом невозможно”
[402]. Никто в России не мог строить планов на будущее, поэтому все жили сегодняшним днем.
Хотя Россия не могла принести Америке больших материальных выгод, Голдер полагал, что в духовном отношении она может дать ей очень многое. Он провел выходные в Петрограде, где посмотрел балет и оперу, и вернулся в Москву под впечатлением от красоты и артистизма постановок. Ему было больно видеть, какое жалкое существование влачат российские люди искусства, которые при этом пытаются поддерживать благородную традицию. Тем не менее Голдера утешало, что многие молодые американцы, работавшие в АРА, регулярно посещали театр, который явно оказывал на них положительное влияние. “Мы даем России хлеб, но в ответ она дает нам нечто гораздо более ценное”
[403]. Он был уверен, что знакомство с российской культурой изменило молодых и, по его мнению, неотесанных американцев, которые по возвращении на родину вдохнут эту просвещенную утонченность в американскую жизнь.
В середине января московское отделение АРА посетил заместитель руководителя Дагестанской республики, который попросил у американцев помощи для голодающего населения горного региона. Дагестан, чудесный край поразительно разнообразных этносов и языков, расположенный на западном побережье Каспийского моря к северу от Азербайджана, в 1917 году провозгласил независимость как Республика Союза Народов Северного Кавказа, или Горская республика, но затем погрузился в кровавую пучину Гражданской войны. Сначала горцы обрадовались приходу Красной армии, которая освободила их, прогнав белых, но в начале 1921 года были принудительно лишены независимости и включены в состав Советской России.
Вечером 12 февраля Голдер выехал из Москвы на Тифлисском экспрессе, чтобы оценить ситуацию на Кавказе. По дороге он заметил, что на станциях, которые он проезжал, теперь было много еды. Когда они миновали Ростов-на-Дону, обстановка значительно улучшилась: на юге не было недостатка в дешевом продовольствии. Утром 16 февраля поезд прибыл в Петровск
[404], столицу Дагестана. Было темно и холодно, и город показался Голдеру грязным и вонючим. Он два дня осматривал Петровск и собирал информацию о нуждах местного населения, а затем отправился в высокие дагестанские горы. Его сопровождали пятеро местных: координатор группы, молодой участник Гражданской войны Абдулла, был умен, представителен и хорошо информирован, и Голдер быстро с ним подружился; циник и пессимист Абдулрахман из местного наркома образования казался старым, несмотря на свой средний возраст, и словно бы держал на плечах всю тяжесть мира; машину вел Магомед, а телохранителями были крестьянин с дагестанских равнин Алихан, награжденный медалью за службу в Красной армии, и чудесный парень Хаджи, с которым Голдер тотчас установил контакт. Каждый был вооружен винтовкой, револьвером и кинжалом.
Голдера поразила красота гор, пики которых вздымались на высоту более четырех тысяч метров, и аулов, построенных из камня на крутых склонах для защиты от нападения. Передвигаться приходилось в основном на крепких пони, которые шагали по опасным узким тропинкам, проложенным у края высоких обрывов в ущельях бурных рек. Детские дома пребывали в ужасном состоянии – грязные воспитанники жили впроголодь на жидкой кукурузной похлебке. Чем выше они поднимались, тем хуже становилась ситуация. В некоторых деревнях дети были практически предоставлены сами себе, потому что взрослых для ухода за ними не хватало. Часть американской кукурузы поразительным образом добралась до этих отдаленных горных районов, но ее было мало, и люди, как выяснил Голдер, выживали с трудом. Многие говорили, что им не осталось ничего, кроме как молиться о милости Аллаха. К 24 февраля Голдер увидел, что региону отчаянно необходима помощь, и отправил в Москву телеграмму, в которой попросил как можно скорее прислать продовольствие и медикаменты.
Несмотря на кошмарную нужду, Голдера везде встречали с легендарным кавказским гостеприимством: на стол выставляли еду и вино, а молодые красивые мужчины и женщины танцевали лезгинку под аккомпанемент чогура и бубна.
Илл. 51. Пара танцует лезгинку для Голдера и его спутников
Пиры порой бывали такими многолюдными и долгими, что даже пугали гостей, но хозяева и слышать не желали вежливых отказов от угощения. Часто Голдера принимали за важного чиновника-коммуниста из Москвы, ведь в деревнях почти никто не слышал об Америке. Его попытки объясниться ни к чему не приводили. В селе Хунзах старейшина сказал Голдеру, что “Америка – это нижний мир”, место “столь далекое, что никто не может туда добраться”
[405]. Голдер сказал, что живет в Америке, а следовательно, старейшина ошибается. Тот ненадолго задумался, а затем признал, что такое возможно, и предположил, что в земле есть дыра, которая связывает Америку, нижний мир, с Дагестаном, верхним миром (Дагестан в переводе означает “горная страна”, и его обитатели вполне закономерно считали, что живут выше всех остальных). Но в этой теории был изъян: обитатели деревни спросили старейшину, как американцы ходят, если Америка находится под Дагестаном? Неужели вверх ногами? Все пребывали в недоумении, пока старейшина не решил задачу, приведя в пример муху. Разве муха не умеет ходить вниз головой, не падая? Все закивали.
Слухи о загадочном американце быстро разошлись по округе. Приехав в один аул, Голдер со спутниками увидели, что местные мужчины выстроились вдоль дороги, чтобы выразить свое почтение. Они слышали, что американский гость привез с собой большой мешок золота, чтобы выкупить Дагестан у советской власти. Когда Голдер сказал, что это не так, они попросили, чтобы он купил их и забрал с собой. Извинившись, он отклонил предложение, и путники поехали в следующий аул мимо множества печальных лиц.
