— Мне некогда, — развела руками Изэлла, скривив красивое, но такое надменное личико.
— Мне тоже, — отрезал Грознич, — или предлагаешь пожить с вами? — вопрос прозвучал невинно, но оттого острее был едкий упрёк.
— Живи, — бесстрастно брякнула Изэлла.
Я издала невнятный звук, — на деле очень хотела послать обоих пешим ходом в тот же лес! — они на меня настороженно покосились.
— Что-то выглядит она так, будто вот-вот концы отдаст, — пробормотала соседка. — Ты что, её осушить решил?
— Слегка глотнул, — Грознич отступил, в его глазах опять булькнула кровь.
— Очумел совсем? — ахнула Изэлла, ко мне склоняясь. — А если сдохнет?
— Тебе же лучше, — холодно отозвался Шепс уже у порога, — баба с воза… — многозначительно добавил. — Только не советую торопить события, — а в этой фразе, хоть и без рычания, но в ровности, почти промерзлости тона была чётко слышна угроза.
— Зачем она тебе? — метнула на Шепса взгляд соседка без насмешки, упрёка, но с искренним желанием понять.
— Она мне нравится, — а вот это поразило.
— Её кровь? — подковырнула упыря соседка.
— В том числе, — отрезал Шепс.
— А это разве не запрещено? — сузила глаза Изэлла.
— Мне — нет! Она моя… — больше Грознич ничего не сказал. Одарил меня морозным взглядом и скрылся за дверью.
— Ну, что, набегалась, — наморщила нос соседка. И реплика была риторической, Изэллу не волновал ответ, она тотчас отвернулась:
— Постарайся не сдохнуть, пока я в комнате, жуть как не люблю мертвичину.
— Стерва, — промычала я, едва слышно. Я была слишком слаба, чтобы встать, поэтому решила отлежаться, подумать, что делать дальше, но так и вырубилась.
Просыпалась медленно, в теле до сих пор была слабость и тяжесть, словно я всю ночь вагоны выгружала. Смаргивая липкий сон, с трудом вспоминала, где я очнулась на этот раз. Вроде очертания моей комнаты… Светлые стены...
На этом мысль оборвалась — я во все глаза вытаращилась на... очередное творение рук своих!
Ни на миг не усомнилась, что опять постаралась художница внутри меня!
Не Изэлла же сотнями холстов для рисования увешала всю комнату!
Глава 19
Елисия
Пугающее зрелище.
Зловещее, как в фильмах ужасов.
В глазах рябило от однотипной вязи. Ни одного рисунка — всё измарано мне неизвестными письменами. Хотя, в этот раз вроде даже прослеживалась последовательность.
Я кое-как встала и, точно пьяная, поплелась к письменному столу, который раньше был завален барахлом Изэллы, но сейчас… моими принадлежностями для рисования, а вещи соседки — неорганизованными грудами покоились на полу… Впрочем, и моего там тоже валялось с лихвой, словно я — чокнутый гений, и развернула студию на всю комнату. Как понимала, шедевры создала там же. Скромно, экономвариантом… угольком по белому. Вон, и руки чёрные по локоть. И новая ночнушка — тоже в пятнах. А, стало быть, уже не отвертеться — «не моё!», «не я!». Тут уж, как говорится: рыльце в пушку.
Стирать следы преступления решила со сдирания листов… а то, что их необходимо спрятать от глаз подальше — знала наверняка.
— Да хватит уже шелестеть! — недовольно проворчала Иээлла, крутясь на койке. — Дай поспать! — рыкнула с угрозой.
Я так и застыла, прижимая к груди охапку холстов, которые сгребла широким жестом, пытаясь как можно быстрее очистить комнату от ночных моих/не моих художеств.
Испуганно покоилась на соседку, видимо, решившую, что я послушалась и умолкла.
Убедившись, что она глаз не открывала, я робко ступила к своей постели, куда сбросила всю охапку, с мягким шелестом осевшую на одеяле:
— ДА ХВАТИТ! — рявкнула Изэлла. Порывисто села на скрипучей койке, да так и замерла. Зло-сонный взгляд с меня перепрыгнул на ближайшую стену... наполняясь немым вопросом, побежал по «новым обоям» комнаты.
— О-че-шу-еть! — выдавила по слогам соседка. — Какого дьявола ты это сделала? И когда? — второе добавила секундой погодя и настороженно.
— Я сейчас... всё уберу, — заверила я виновато. Вновь ступила к стене и загребла следующую охапку рисунков.
— Погоди, а что это значит? — всё с тем же недоумением то на меня, то на надписи посматривала Изэлла.
Я молча скинула макулатуру и ступила за следующей партией.
— Ау! — требовательно подвыла соседка: — Чё это значит?
— Понятия не имеют, — совсем сникла я. — Даже не помню, когда бы это рисовала.
— Так может не ты? — было задала вопрос соседка, но когда красноречиво уставилась на замаранные руки, скривила личико: — Это ты! Как можно изрисовать столько — и не знать что тут… — опять осеклась, задумчиво покосилась на листы: — написано? Это ведь какие-то символы? Письмена?
— По ходу, — пожала плечами я.
— Блина, ты можешь честно сказать?
— Я и говорю! Правда не знаю! Но у меня... случается, — нехотя призналась я. — И никогда не помню, чтобы рисовала… — сбросила на постель следующую охапку.
— Чокнутая, — кивнула Изэлла в странной задумчивости, не то себе об этом говорила, не то подтверждала, что знала, но без прежнего презрения. Скорее, с приятным удивлением.
— Не чокнутей вас, — огрызнулась я.
— А зачем убираешь? — озадачилась соседка, когда я следующий кусочек стены стала очищать.
— Чтобы ректор не узнал! — с убийственной простотой отозвалась я.
— Но ему нужно сказать, а вдруг это важно! — резонно подметила Изэлла.
— Важно? Неизвестные письмена? Нет, нет! Не смей говорить, — испуганно замотала головой я. — Не хочу опять экспериментов надо мной или… — сглотнула сухим горлом, — не дай бог, очередного лечения...
— От этого лечат? — вскинула брови соседка.
Я стыдливо потупила взгляд:
— Пытались! Но не в этом месте. На большой земле. Мама спасла и больше не позволяла меня изучать, — пробормотала я и устало опустилась на край своей койки. Накатывала тяжесть, руки, ноги дрожали, я была на грани упасть в обморок.
— Может, в чём-то ты и права. Людей, особенно маниакально заинтересованных в необычностях других, — стоит опасаться! Но Шайх — непростой человек. Он наш РЕКТОР! Каким бы не казался равнодушным и спокойным — за любого из нас готов убивать! Он умный и достойный. Мне кажется, ему можно доверять. Но, дело твоё, — покривила личико Изэлла. Несколько секунд брезгливо смотрела на меня, а потом удивила: — Ладно, давай помогу…
Благодаря помощи соседки комнату прибрали быстро.
— И куда это? — закусив губу, озадачилась я. Бестолковым взглядом уставилась на груду бумаги на моей постели.
