Моя неловкость становится гуще, сложнее, непреодолимее. Лео не показывает смущения, даже напротив – очень хорошо знает, что нужно делать – въезжает по пандусу в салон, закрепляет ремень в известных ему местах и протягивает конец Ашиину, тот замыкает его в центральном замке. Через мгновение мой чемодан ложится на пол рядом с Лео.
– Куда поедем? – спрашивает водитель такси.
Хороший вопрос. И мы с Лео смотрим друг на друга: да, мы не выяснили, куда нам ехать. Ко мне? Ну, можно, конечно, но… Вначале я воюю с мыслью о том, что Лео, по сути, абсолютно чужой мне человек, знакомый лишь по переписке, и та длилась всего ничего. Затем покорно склоняю голову перед фактом, что парень не просто нашёл меня, как обещал, но и прилетел в Ванкувер из далёкого Лос-Анжелеса.
– Вот адрес, – внезапно нарушает затянувшуюся паузу Лео и диктует водителю название и номер улицы.
Ашиин вносит адрес в своё навигационное устройство, попутно задавая нам с Лео вопросы о том, откуда мы родом и как надолго решили посетить Ванкувер. Я односложно вру, что проживаю в Зимбабве, а в Ванкувере пробуду сутки, Лео ничего не отвечает вообще, и Ашиин быстро соображает, что пассажиры попались неразговорчивые.
Я напряжённо размышляю о том, куда мы едем, и что, собственно, делаю в этой машине. Потом начинаю мучиться от желания рассмотреть Лео повнимательнее, но не решаюсь. Его фигура спрятана в тёмном фактически-багажнике, и чтобы её увидеть, мне нужно повернуть не только голову, но и корпус.
– Вы не могли бы включить кондиционер? – обращаюсь к Ашиину и бросаю на Лео взгляд, якобы в поисках одобрения. – В машине душно…
– Мне нормально, но я не против, – сообщает Лео негромко.
Sufjan Stevens – All of Me Wants All Of You
Он одет в тёмную куртку поверх серой футболки, джинсы. Бейсболка не из дешёвых и очень ему идёт. На руке часы, на шее виден краешек довольно тонкой для мужской цепочки. Именно это место: его кожа на сгибе плеча и шеи, цепочка и каштановая прядь волос, нависающая полукольцом над ней, повергают меня в транс. Принятое до этого решение попросить таксиста остановиться у станции скайтрейна, чтобы высадить меня, становится не таким уверенным. В моей душе прорастают тонкие побеги незнакомого чувства… предопределённости.
Лео отрывается от оконного стекла и смотрит на меня. Я никогда ещё не видела настолько гипнотизирующей радужки, ясной и чёткой – карамель и осколки шоколада. Очень выразительные глаза и странные. Отталкивающие и притягивающие одновременно.
Глава 2. Авария или первые странности
Вначале в уши врезается грохот и скрежет металла, в грудину боль, и уже в следующее мгновение я осознаю смещение пространства. Сознание выключается, но скоро включается обратно – через долю секунды, словно сбоя и не было – оно только «моргнуло». И в новой реальности вначале гробовая тишина, затем несколько душераздирающих человеческих воплей, какофония звуков из сигналов машин, множества криков. Меня накрывает страх.
Я оборачиваюсь назад – Лео вроде бы цел, затем проверяю Ашиина – индус тоже. Первая же мысль – выбраться из машины. У меня так трясутся руки, что никак не могут совладать с замком ремня безопасности, и я начинаю паниковать, что его заклинило. Передо мной глухо, но жутковато стонет Ашиин, Лео не слышно, и я паникую ещё сильнее. Бросаю на него быстрый взгляд – он в сознании, но выглядит… очень странным. Ещё более странным, чем был до этого. И я замечаю кровь у него на лбу и брови.
– Лео! Ты в порядке? Лео! – кричу ему.
Наконец, замок отщёлкивается, и я практически выпрыгиваю наружу. Невзирая на тремор в руках и ногах, быстро осматриваю себя – похоже, ничего не сломано, по крайней мере, на первый взгляд. В этот момент – момент относительного успокоения – у меня градиентно, но прогрессивно, нарастает боль в груди. В доли секунды она становится настолько сильной, что кажется, я вот-вот задохнусь. И пока этого не произошло, думаю, нужно срочно вытаскивать Лео. Пятая дверь машины открывается без заминок, но, разбираясь с ремнями безопасности, я от души кляну тех, кто придумал перевозить колясочников таким идиотским способом – в багажнике. При столкновении мой чемодан с такой силой ударился о сиденье, что его пластиковый корпус треснул сразу в нескольких местах. Если бы в нашу машину врезались сбоку, чемодан просто-напросто убил бы Лео. Но отстегнуть ремни – это только пол дела. Нужно ещё опустить пандус, а я не имею понятия, как это осуществить.
– Попроси его, – как-то очень глухо подсказывает мне Лео. Его голос словно осип и крошится, как свежий крекер.
Я несусь к водительскому сиденью, одной рукой придерживая собственную грудь, словно это могло бы мне чем-нибудь помочь, и обнаруживаю, что Ашиин, запутанный в складках воздушной подушки, плачет и как будто молится. Что это за язык? Хинди? Панджаби?
Тут я понимаю, что моя подушка не раскрылась, а у Лео её и в помине, похоже, не было.
– Ашиин! Опусти пандус! – громко требую.
Он слышит меня не сразу, поэтому приходится прокричать эту просьбу ещё дважды, и только на третий раз, такой громкий, что перекрывающий и вопли других пострадавших, и сигналы машин, и крики «посторониться», преимущественно мужские, и сирены уже приближающихся спасателей, его лицо приобретает человеческое осознанное выражение.
– Пандус, говорю, опусти! Пожалуйста, – ещё раз напоминаю, но уже спокойнее.
– А, да, мэ-э-эм, – только и произносит он.
К счастью, электрика пандуса от удара не пострадала, и уже через несколько минут Лео стоит на дорожном покрытии. Моя нервная система понемногу начинает разжимать тиски, и мне становится свободнее и дышать, и мыслить. Боль в груди всё ещё пронзительна, но явно не смертельна.
Ашиин не умолкает ни на секунду – стресс выходит из него одним нескончаемым неукротимым словесным потоком. Мне кажется, даже он сам не понимает, что в этот момент несёт. У Лео рассечена кожа на голове, где-то под волосами – кровь стекает на лоб и бровь, но никаких других повреждений на нём не видно. Он бледный и губы почти белые: испугался, наверное, думаю.
Я пытаюсь понять, что произошло. Наше такси воткнулось бампером в багажник впереди стоящей машины, а она, в свою очередь, врезалась в ту, что перед ней. В центре катастрофы – дом на колёсах с прицепом, стоящий поперёк перекрёстка. Ни одна из машин не врезалась в него – ничего не помято и не разбито.
– Странно… – говорю вслух. – Что там произошло?
Боль в груди уже очень даже выносимая, поэтому просыпается любопытство. Я направляюсь к фургону, вокруг которого уже собралась толпа водителей и пассажиров – участников аварии или застрявших в образовавшейся пробке автомобилей. Множество голосов и мужских, и женских, на разный лад и на разных языках обращаются к Богу. Слышен плач, причём не одного человека, а многих, и те, кто отделяются от толпы зевак, делают это зажав рот рукой.
Встав на цыпочки за спинами стоящих, я стараюсь разглядеть, что произошло, но те, кто впереди, намного выше меня – не расталкивать же их локтями. Сирены подъезжающих со всех сторон полицейских машин, парамедиков и пожарных глушат пространство перекрёстка своим воем. Уже через минуту первая спасательная бригада бежит к толпе с приказом освободить дорогу. И когда люди расступаются, я вижу зажатую в креплении прицепа девушку. Она лежит лицом вниз. Рядом с ней, едва ли не по локоть в крови, стоят люди, пытавшиеся до этого её вытащить.