– Зачем?
– У вас очень характерные мозоли. Профессионал не стал бы с вами дуэлировать.
– Сейчас заметили?
– Вчера.
– Тогда почему не предупредили Звездина?
– Вы меня вчера спросили: верю ли я в Бога. Ответ: да,- сказал он, и повернувшись к бойцам, распорядился: – Оказать первую помощь комиссару и перевязать господина Блейза. Собирайтесь! После обеда – выступаем.
– Достаньте тела из озера,- попросил я.- Их надо похоронить.
– Касимов, Васильев, возьмите багры, достаньте тела! – приказал Плаудис.- Это все?
– Да, спасибо…
Я вышел из своей комнаты через час, перевязанный и переодетый в чистое. Погода была не по-северному весенней. Солнце заливало монастырь, играло на колоколах и куполах собора… Словно и не было на свете смерти и страдания…
Красноармейцы седлали лошадей. В повозке лежал перевязанный и бесчувственный комиссар. Осмелевшие старухи о чем-то горячо благодарили явно растерявшегося Плаудиса.
– Что случилось? – спросил я.
– Ерун-та какая-то,- помотал головой командир.- Рот-ник этот…
– Что?
– На холме был рот-ник… Святой источник… Бойцы его вчера пробурили. Видимо, этот холм был… много песка… Ключ наверху перестал бить… Теперь внизу бьют двенадцать ключей. Женщины говорят: спасип-бо… Раньше им тяж-жело было подниматься…
– Это бывает,- пожал я плечами.
Плаудис как-то странно покосился на меня и нехотя добавил:
– И тел нет…
– Чего нет? – от волнения у него так усилился акцент, что я не всегда понимал, что он говорит.
– Тел. Труп-пов. Солдаты тщательно искали. Я контролировал. Озеро очень мелкое. Течения нет. Крестьяне достать не могли: были бы следы… Все это не нормально… Ну?! – прикрикнул он на подбежавшего красноармейца.- Нашли?!
Тот лишь покачал головой и развел руками.
– Так ис-чите! – рявкнул командир.- Он-ни не могли ул-лететь!..
И быстрым шагом сам пошел к озеру.
Я немного постоял, глядя на сверкающий купол храма. Щурясь в солнечных лучах, улыбнулся бездонному в своей прозрачной синеве небу и кивнул ему, прощаясь…
…Через час мы выступаем, сэр. У меня есть время написать вам о самом важном, пока упорный Плаудис ищет тела… Вы сочтете меня сумасшедшим, но мне почему-то кажется, что они все равно ничего не найдут. Это вообще странное место, сэр. Я имею в виду не озеро и даже не монастырь, а всю Россию… А теперь я должен сказать вам о главном. Я не вернусь, сэр. Во-первых, моя миссия все равно провалена. Как вы понимаете, когда раненый комиссар придет в себя, он попытается меня убить, а добивать его у меня теперь нет ни возможности, ни желания. Нет у меня шансов остаться в живых и после встречи с господами Свердловым и Троцким. Троцкий наверняка обманет своих американо-английских покровителей, попытавшись раздуть мировой пожар еще во многих странах, а делиться властью с кем бы то ни было эти господа не любят. Они мнят себя «миссиями», хотя на деле попросту безумны. Вспоминая слова русского философа Бердяева, я могу повторить: «Революция – это не начало новой жизни, а всего лишь конец старой. Это – наказание Божье… К революциям ведут не творческие процессы, а гнилостные и разрушительные». То же самое, только ярче и выразительнее пророчествовал Достоевский (не потому ли господин Ульянов считает его «архискверным и архиреакционным писателем?). Эти господа умеют лишь ломать, сэр. Усвоит ли этот урок мир, или так и будет позволять разрушителям осуществлять свои амбиции власти и наживы под эгидой очередного, тысяча первого и опостылевшего «нового» мирового порядка?.. И защита от этого раз за разом повторяющегося мошенничества одна: знание. Впрочем, все это вам хорошо известно, иначе бы вы не посылали меня сюда за сбором информации, напутствуя словами: «По свету ходит чудовищное количество лживых домыслов, а самое страшное, что половина из них – чистая правда». Жаль, что я лишь подтвердил всю обоснованность ваших опасений. А потому: делайте, делайте, делайте все, что возможно, сэр, чтобы не допустить расползания этой душегубительной отравы по миру…
Ну а вторая (и основная) причина моего решения такова, что я вряд ли смогу ее вам внятно объяснить. Наверное, вам будет проще считать это извечным английским «whim» – желанием «вырваться из такта», наше национальное желание «бунта одного», вызова «личности – обществу». Уж кому как не вам, одному из самых эксцентричных политиков мира, этого не знать? Кто-то заключает в этом случае трудновыполнимое пари, кто-то ведет себя вызывающе экстравагантно, а я… Впрочем, не буду с вами лукавить, сэр. Я слишком уважаю вас для этого. Я просто хочу найти ответы на все мои вопросы. Отец Иосиф рассказал мне много такого, что взволновало меня до глубины души, хотя я, как истинный джентльмен, и старался всеми силами скрыть свою заинтересованность… Глупец! Мне надо было не отходить от него ни на день, ни на час, спрашивая, спрашивая, спрашивая… Я так никогда и не узнаю, кем же он был до принятия сана. Он всегда уходил от ответа на этот вопрос. И правильно. Разве важно знать, что до этого он был дворянином или военным, ученым или служащим? Он был священнослужителем. И это – основное, что он принес в мир. Как мало я его знал: всего несколько коротких встреч, три-четыре разговора, а как они изменили мое видение мира?! А ведь он просто поделился со мной тем, что нашел сам и чем поделились с ним другие. Наверное, это и есть то, что он называл «преемственность». Но он дал мне даже больше, чем знал. Он привел меня к Тому, Кого я хочу теперь узнавать и глазами Которого я хочу смотреть на этот мир. Я хочу найти ответы на множество вопросов. Что такое «неразрывность христианского сознания», как происходит это чудесное соединение с Богом во время причастия, как суть христианского учения заключена в сути самого Христа, что такое «преображение» и как мы будем выглядеть на том, другом свете? И многое, многое другое. У нас, в Британии, возведена в культ беседа, способствующая отдыху ума, а не глубокомысленный диалог. Чаще всего можно слышать фразу: «Вряд ли это сможет стать подходящей темой для разговора». Мы так боимся в разговорах возможных конфронтаций, так стараемся избегать разговоров о себе, о религии и о прочих важных вещах, что зачастую наши беседы вообще лишены какого-то смысла… Нам чужды сердечные признания, интимные беседы… А здесь все иначе. И мне хочется узнать – что дальше? Что еще отец Иосиф не успел рассказать мне? Человечество думало над этими вопросами веками и накопило необычайное количество мудрости, увлекательных знаний, парадоксальных истин… Я не успел узнать практически ничего. Но то, что мне приоткрылось,- манит меня. Я не знаю, что будет с этой страной… И это тоже влияет на мое решение. Ведь если я сейчас отсюда уйду, то, может быть, уже никогда не смогу найти ответов… Я хочу пойти на поиски тех, кто расскажет мне о том, о чем не успел поведать этот странный, но такой мудрый монах. И я больше не хочу, даже во сне, испытывать тот стыд, который мне довелось испытать здесь. Бог есть, сэр, и ко встрече с Ним надо быть готовым. Я был бы глуп, если б упустил предоставившийся мне шанс. Вы ведь сами говорили: «На протяжении своей жизни каждому человеку доводится споткнуться о свой «великий шанс». К несчастью, большинство из нас просто поднимается, отряхивается и идет дальше, как будто ничего и не произошло!» Я вас услышал и понял. Как видите: я – хороший ученик… И я помню про того ученика, который две тысячи лет назад оставил своего Учителя ради своих целей. Эту ошибку я повторять не хочу. Наверное, «целостность христианского мировосприятия» и заключается в том, что нельзя быть учеником Христа в чем-то одном и не быть в другом. Нельзя быть «христианином в церкви», «бунтарем в политике», «семьянином дома»… Это все – неразрывно. Нет отдельно – работы, отдельно – семьи, отдельно – церкви, отдельно – патриотизма… Быть Его учеником – это значит быть с Ним постоянно, смотреть на все с Его точки отсчета… Иначе, будучи «иудой» или «каифой» в чем-то одном, можно потерять себя в целом. Потому что этой «частью» мы отказываемся от Него целиком. И кто тогда займет Его место? Волею судьбы я попал в эту страну в это время. И совесть не позволяет мне быть здесь «только офицером на тайной службе Его Величества». Это – большая честь… но этого мало, сэр. Все дело в приоритетах. И в ответственности. Отец Иосиф погиб, не успев мне так много рассказать… Но вот что я подумал… Если б Христос не взошел на небо, то ученики Его могли так никогда и не научится мыслить самостоятельно, иметь право и свободу выбора. Но Он не хотел принуждать никого даже в малом. Он дал нам всем свободу… и Себя! С Его приходом изменилась «точка отсчета». Центром притяжения стала не земная жизнь, а Жизнь Вечная. Если ЗНАТЬ, что смерти нет и после пребывания на этой земле жизнь все равно продолжается, то человек начинает жить и действовать совсем иначе.
