Он со стуком поставил рюмку на стол. А ведь это идея. Настоящая зацепка. Почему она не пришла в голову раньше?
Видимо, потому, что под рукой не имелось самогона.
Ким вытряс в стопку последние капли и зашвырнул пустую бутылку в ведро для бумаг. Схватил блокнот и щёлкнул ручкой.
"Лессер", – вывел он корявым почерком и поставил исполинский вопросительный знак, а рядом накарябал: "Милос Карр". И добавил: "Что общее?".
Общее...
Должно быть у этих двоих что-то общее! Непременно должно!
Ким чувствовал это так же остро, как рвотные позывы, что скручивали кишки в узел. Надо бы доползти до сортира и как следует проблеваться.
Встать оказалось непросто. Кабинет принялся кружиться, точно карусель, а пол норовил уйти из-под ног. Ларго ухватился за стул и опрокинул его. Это почему-то показалось невероятно смешным. Смешнее даже, чем отстранение... Грёбаный Реваж! Продажный ублюдок! Это он во всём виноват. Ведёт свою игру, а его, Ларго, пытается превратить в разменную карту. В пешку! В болвана, который пляшет, когда дёргают за ниточку!
А я не болван, – подумал Ким, а вслух промычал:
– Я-я ге-ерой! Ге-ерой!
– А героев не о-отсраняют. – сообщил он настольной лампе и икнул. В голову пришла шальная идея – отправиться к Шефу и высказать всё, как есть.
Какой-то частью сознания Ларго понимал, что завтра его карьере детектива настанет полнейший трындец: идти против системы всё равно, что мочиться против ветра. Сегодня ты герой, а завтра – пустое место. Никто. Грязь из под ногтей сильных мира...
Ким вывалился в коридор. Ноги подкашивались, и он опёрся о стену. Не блевануть бы. Хотя… Может, сделать это под дверью комиссарского кабинета? Отличная мысль.
Он почти добрался до заветной двери, когда услышал приглушённый стон и грохот, словно упало что-то тяжёлое.
Да это же у Реважа! – сообразил Ларго. Шатаясь, он дополз-таки до кабинета и дёрнул дверь. Заперто. Ким согнулся и, с трудом удерживая равновесие, заглянул в замочную скважину. Ключ. Ключ в замке. Странно. Шеф никогда не закрывался изнутри. Даже когда пил.
И зачем старый боров остался тут на ночь?
– Эй! – Ларго шлёпнул по двери ладонью. Ответа не последовало. Что за чертовщина?
– Эй! – он замолотил в дверь кулаком. Тишина.
Ким готов был сдаться, но выпитый самогон окрылял и звал на подвиги.
– Отрыайте или я вышиу дерь, – авторитетно заявил он и отступил на шаг для рывка. Зачем-то вытащил из кобуры пистолет. – Ра-а-а-аз… Два-а-а-а-а…
До трёх Ларго не досчитал. Ноги окончательно превратились в лапшу, и он распластался на облезлом паркете.
Глава одиннадцатая
В дверь стучали. Настойчиво. Громко. Стук отдавался в голове тупой болью, словно по затылку долбили молотком. Ларго с трудом разлепил глаза и обнаружил себя в кабинете. В своём родном, пропахшем ядрёным перегаром кабинете. Как он тут оказался, оставалось загадкой. Тело ныло и ломило от неудобной позы – спать на столе, укрывшись измятым плащом, не слишком комфортно: руки и ноги затекли, раскрытый на середине блокнот прилип к морде, а ребра болели так, словно его отпинала команда регбистов. Проклятый самогон. Проклятый Реваж. Проклятый Кибериум! Ким сглотнул и сморщился: язык распух и присох к нёбу, а привкус во рту напоминал понос вперемешку с блевотиной.
Полжизни за стакан воды, – подумал он, перемещая многострадальное тело в кресло. – А за бутылку холодного пива – две жизни.
– Войдите, – прохрипел Ларго и пригладил ладонью взъерошенные волосы.
На пороге возник Тюр. Тот самый Калеб Тюр, самодовольный хорёк, вечно сующий свой нос куда не следует. Чего ему надо с утра пораньше? Часы на стене показывали четверть десятого.
– Вас вызывают, – сухо сообщил сержант и презрительно поджал тонкие губы.
Чёртов хорёк! На короткое мгновение Ким пожалел, что так и не вырвал ему кадык.
– К Реважу? – Ларго попытался восстановить в памяти события минувшей ночи. Тщетно. Только голова сильнее разболелась. Вот так самогон! А вдруг, он, Ларго, всё-таки снёс с петель шефскую дверь? Что ж. Ещё один замечательный повод для отстранения.
– К начальнику Особого отдела, – зачем-то уточнил Тюр и, сверкнув проплешиной, скрылся в коридоре.
К начальнику Особого отдела... Ишь ты, сколько пафоса!
– Бегу и спотыкаюсь, – буркнул Ким ему вслед и поднялся. Реваж подождёт. Сначала – сортир.
***
Дверь шефской обители оказалась на месте. Ларго ввалился в кабинет, готовый к очередному разносу и… застыл. В комиссарском кресле сидел незнакомец. Одетый в безупречный костюм-тройку, гладковыбритый, с тяжёлым квадратным подбородком и честным взглядом карих глаз он являл полную противоположность обрюзгшему, нередко поддатому Реважу, с его поросячьими зенками и седыми, торчащими во все стороны, космами. Самого старого борова в кабинете не обнаружилось. От этого стало не по себе, и Ким нервно сглотнул.
– Доброе утро, детектив. – Незнакомец поднялся и протянул руку. Пожатие вышло крепким и коротким. Вполне официальным. – Рад видеть. Присаживайтесь.
Ларго сел. Похмелье вытворяло с ним мерзкие шутки: даже самые тихие звуки били по ушам, точно латунные оркестровые тарелки, а серый свет хмурого утра противно резал глаза. К тому же, он ничего не понимал. А это – неприятно.
– Я – комиссар Рион Штерн. С сегодняшнего дня возглавляю Особый отдел.
Ларго показалось, будто его ударили пыльным мешком.
– То есть… Что? – Он мотнул головой: если всё это бредовый сон – самое время пробудиться. – Как… Как так?
– Очень просто. – Штерн положил перед ним бумагу с круглой синей печатью. – Вот приказ о моём назначении.
Несколько долгих секунд Ларго пялился на размашистую подпись начальника Департамента безопасности и аккуратное факсимиле главы Управления.
Вот так поворот!
– А Реваж? – спросил он настороженно.
Мигом вспомнились странные звуки, запертая дверь, ключ в замке… А утром – бац – и кадровые перестановки руководящего состава. Нехорошо.
Ким машинально бросил взгляд на часы над столом – стрелки замерли и не двигались. Не было больше пяти неучтённых минут: время остановилось.
– С господином Реважем вчера случился приступ. – Карие глаза, такие честные, что аж тошнило, норовили заглянуть в самую душу. Штерн врал и не краснел. – Слабое сердце, знаете ли. Его направили на Острова. В клинику.
– В которую? – Ларго нахмурился. Слабое сердце, как же! Слишком хорошо он знал Реважа, чтобы с лёту поверить в подобную дичь: старый боров пил, как лошадь, но отличался богатырским здоровьем – во время ежегодных спортивных игр комиссар с лёгкостью уделывал сотрудников вдвое моложе. Сам Ким ни разу не сумел обойти старика в метании гири и армрестлинге, а Мага год за годом проигрывал шефу в стрельбе. Так что, если этот лощёный тип лепит с пол-оборота, не на того напал. – На Островах сотни клиник и пансионатов.
