Надо ехать. Надо.
Лифт загудел, а Ларго прислонился спиной к стене и бросил взгляд в зеркало напротив. Да, хоть в этом Штерн не соврал. Вид и в самом деле жуткий, будто у выползшего из морга покойника: глаза красные, а мешки под ними – чёрные. Колючая щетина норовит превратиться в бороду. От ресниц и бровей почти ничего не осталось, а космы опалённых волос над выбритым виском торчат, словно его ударило током.
– Да, детектив... Вы неотразимы, – сказал он себе и хмыкнул. Улыбка вышла кривой и нелепой, как у шизофреника.
***
Коридоры коматозного отделения уже пустовали: пациенты здесь послушные – лежат себе смирно, никого не тревожат, а утомлённый дневной суетой персонал собрался в ординаторской у теле-панели.
Ким замер у приоткрытой двери и прислушался.
– Труд – единственное, что делает человека человеком, – вещал с экрана Имре Хара, отчаянно жестикулируя. – Трудиться усердно – значит служить обществу верой и правдой. Работай и богатей – вот наш девиз. Наша истина! Благодаря нашим справедливым законам, на любом предприятии предусмотрена возможность карьерного роста. Работайте! Богатейте! Работайте как можно лучше, и вас непременно заметят, ведь у каждого есть шанс подняться до головокружительных высот. Абсолютно все в Агломерации равны в возможностях и правах! Исключений нет! Все мы знаем примеры невероятного усердия, когда…
От набивших оскомину слов затошнило, и Ларго двинулся вперёд, скользя тапочками по сырому, воняющему хлоркой кафельному полу. Он ковылял, точно пьяный, периодически заваливаясь на бок. Делал паузы после каждой второй двери, чтобы перевести дух и накопить сил для очередного рывка длиною в пару метров. Коридор дался ему нелегко: идти пришлось почти в самый конец. Ким взмок, как каторжанин в забое, однако цели своей достиг.
Вот она! Палата номер семьдесят три...
Ларго вошёл без стука и, чувствуя, как сердце сжалось до размеров ореха, подошёл к кровати.
В постели лежал обтянутый кожей скелет. Губы его казались синими, а руки – тонкими, словно иссохшие ветки. Прозрачные трубки капельниц напоминали паутину, а сам хакер – муху, попавшую в ловушку паука.
Муху в кислородной маске...
Ким осторожно присел на край.
– Привет Мага.
Ответом послужило монотонное пищание датчиков.
– Как жизнь? – Ларго коснулся безвольной ладони и легонько сжал пальцы. Будь проклят Сайрус Вик! Будь проклят Кибериум! И продажный Реваж вместе с ними! – Прости, что давно не приезжал: меня тут хотели живьём зажарить, представляешь?
Дыхание Маги было слабым, но ровным.
– Но это не все новости... – Он втянул в себя воздух и шумно выдохнул. – Крепись, дружище. Старину Реважа, похоже, кокнули. В его квартире нашлось нечто важное, и, кажется, теперь я знаю, к кому попали бракованные куклы. Так что... осталось обеспечить дело вразумительным мотивом, и всё встанет на свои места. Что скажешь?
– Скажу, что вы в большой опасности, детектив.
Ким обернулся. В дверях стоял доктор. Тот самый, лысый, из Кибериума. Невысокий, он обладал широкими плечами и мощной грудной клеткой. Белый халат и стетоскоп на бычьей шее делали его неотличимым от остальных сотрудников Центральной больницы.
Отличная маскировка!
– Вы? – осипшему голосу катастрофически не хватало твёрдости. – Что вы здесь делаете?
– То же, что и вы. – Врач прошёл в палату. – Навещаю больного. Вы плохо выглядите, господин Ларго.
– Знаю. – Ким нахмурился. Он и чувствовал себя не лучше: головная боль и рвотные позывы никому ещё не прибавляли бодрости. Ещё немного, и я повалюсь на пол, как мешок пласмагеновой картошки, – подумал он, а вслух сказал:
– Не уходите от темы. Чего вам нужно? Чтобы я отказался от дела?
– Боюсь, это уже ничего не изменит.
– Тогда что?
– Предупредить, – спокойно изрёк лысеющий эскулап и принялся разглядывать показания мониторов. – Вы подошли к опасной черте и вот-вот шагнёте дальше. – Он отвернулся от экранов и посмотрел Ларго в глаза. – А когда шагнёте, будьте начеку: различить друзей и врагов порой непросто. Очень непросто.
Врач вскинул руку, которая оказалась мощной и волосатой, как лапа гориллы, и глянул на часы.
– Ох, как поздно! Мне давно пора. Да и вам тоже. Доброй ночи, господин Ларго. – Он коротко кивнул и зашагал к выходу.
– Постойте!
Доктор замер, взявшись за ручку двери. Оглянулся.
– Зачем Сайрус Вик прислал вас к Маге?
– Сайрус Вик? – в голосе врача звучало неподдельное удивление. – Впервые слышу это имя.
– Но... Тогда… – Ким заморгал. Боль в голове стала нестерпимой, словно в затылок с разлёту вогнали ржавый бур, а в виски забили гвозди.
– К вашему другу меня направило руководство, – пояснил лысый врач. И зачем-то уточнил: – Моё непосредственное руководство. Всего доброго.
Глава шестнадцатая
Домой Ким вернулся промозглым туманным утром. Он чувствовал себя разбитым, раздавленным и пустым, как пачка Мальборо, из которой достали последнюю сигарету. Надин не встретила его: она впала в режим ожидания. Кукла сидела, уронив голову на грудь, отчего напоминала труп.
Ларго подошёл ближе. Отвёл в сторону блестящие каштановые локоны, обнажая молочно-белую шею и панель управления на ней. Пальцы набрали нужную комбинацию, и красавица ожила.
– Господин Ларго, – сказала она, хлопнув длинными ресницами. Эмоций в её голосе было меньше, чем влаги в камнях.
– Он самый, – кивнул Ким, стаскивая с головы помятую мокрую шляпу. – Завтрак, Надин. И поторопись: я голоден.
Кукла ответила стандартной приветливой улыбкой номер семь и отправилась выполнять приказ. Сегодня четверг, а значит, Надин порадует его тостами, омлетом и черничным пирогом. Ммм… По сравнению с больничными кашами – настоящие деликатесы, пусть и синтезированные. Чỳдно!
Ларго плеснул себе бренди, рухнул в кресло и врубил теле-панель.
Имре Хара снова вещал об оправданности моратория на усыновления, рассуждал об ограниченности ресурсов и воспевал достижения Инкубатора.
Надоело.
На-до-е-ло!
Ким залпом осушил стакан. Веки его отяжелели. Глаза слипались.
– За нами – будущее, – басил Хара. Он хмурился, и морщины бороздили высокий лоб. Носогубная складка казалась глубокой, как Марианская впадина. Холодные льдисто-голубые глаза смотрели цепко и недобро. – Мы строим наш мир. Мы боремся за жизнь. И все, кто не поддерживают нас в этой борьбе – враги. Враги Агломерации. Враги человечества. А врагов надо уничтожать. Жестоко и бескомпромиссно.
Он говорит о левых, – устало отметил Ларго и зевнул. – Только к чему эти разговоры? От оппозиции ничего не осталось: большинство левых давно гниют в земле. А те, кто избежал репрессий – заметно поправели. Наверное, лишь Ладимир Лей остался верен идеалам. Да и то весьма условно.
