Глава сорок первая
Блёклые глаза потемнели. Тонкие губы плотно сжались, отчего морщины на старческом лице стали казаться глубже.
– Сайрус Вик... – медленно протянула Персефона, словно пробуя имя на вкус. – Са-а-айрус Ви-и-ик...
Она поднялась и встала рядом с Рольфом Этингером. Точнее с тем, что от него осталось. Узловатые пальцы легли на плечо Кукловода, который продолжал сверлить стену тупым пустым взором.
Кима передёрнуло.
Никто не заслуживает такой участи...
– Стало быть, вы утверждаете, что Инкубатор контролирует именно это...м-м-м... существо? – спросила глава Сопротивления.
– И имя ему – легион, – мрачно отозвался Ларго.
Персефона нахмурилась.
– До сих пор мы были уверены, что распространение Вируса К – дело рук Ами Токадо, – глухо сказала она.
– А Ладимир Лей не сомневался, что всему виной – козни Кукловода, – Ким кивком указал на главу Кибериума. Как раз в этот момент изо рта Этингера стекла очередная порция желтоватой слюны. – Вирус умело столкнул лбами Инкубатор и Кибериум. Отличная тактика, ничего не скажешь.
В последнюю фразу Ким вложил весь отпущенный природой сарказм.
– Они создали и выпестовали монстра, – еле слышно прошептала старая дама, не отрывая взгляда от Рольфа. Столько всего было в этом взгляде! И ненависть, и жалость, и презрение... и страх. А слюна всё капала и капала из приоткрытого рта превращённого в полудурка всемогущего Кукловода...
Никто не заслуживает такой участи. Никто!
– Они мыслили себя сверхлюдьми, а оказались сверхбалванами! – горячо выпалил Ларго.
"Мы – горстка старых пердунов, одержимых идеей господства над миром", – вспомнились слава чудаковатого старины Лея.
Бедолага Ладимир...
Ещё одна жизнь на моём счету...
Персефона помрачнела. Лоб её превратился в гармошку.
– Мне надо подумать, – сказала старая дама, опускаясь на стул с высокой спинкой. – И подумать основательно.
Блёклые глаза безразлично скользнули по Киму, и Ларго понял, что глава Сопротивления глубоко погрузилась в размышления. Размышления тяжёлые и мрачные, как снеговые тучи в феврале.
– Шестьсот сороковая проводит вас... – начала она, но Ким её прервал.
– Почему она?
– Ч-что? – Персефона вскинула голову, выныривая из тягостных раздумий.
– Зачем вы поручили ей заботу обо мне? – вопрос прозвучал грубее и жёстче, чем Ларго рассчитывал. – Она же... Она ненавидит мужчин!
– Вы правы, – отозвалась старая дама. – Ненавидит.
Взгляд её оставался отстранённым, но голос не дрогнул.
– Ами Токадо выбрал Шестьсот сороковую из сотен других и сделал своей игрушкой. На тот момент ей было около четырнадцати. Он часто пользовал её на пару с Мануэлем Лопесом, а когда девочка проявляла характер и волю – отдавал на воспитание Лессеру. Она сбегала дюжину раз, но её возвращали и наказывали. Наказывали и возвращали... В итоге несчастная родила этим безумцам троих детей. Сыновей, будущих граждан Агломерации. А когда Токадо насытился ей вволю, было решено лишить Шестьсот сороковую сознания и превратить в куклу.
– Партия ноль одиннадцать двести точка шестьдесят два... – пробормотал Ларго. Душу затопила липкая чёрная пакость. Не ненависть и не злость, но нечто более сильное и ядовитое.
– Да, – кивнула Персефона. – Партия ноль одиннадцать двести точка шестьдесят два.
– Эти куклы убивали мужчин.
– Эти куклы – женщины, сознание которых расщепили и засунули в кибернетические тела! – Блёклые глаза наполнились яростью. – Каким-то чудом часть их рассудка уцелела, и они с большой радостью отдали свои жизни за наше дело.
"А наше дело – правое", – кричал её взгляд.
– По вашему приказу куклы уничтожали членов правления, чтобы те не смогли продать акции. – Ким не спрашивал. Утверждал.
– Всё так, – старая дама вздохнула. – Ценные бумаги возвращались Рольфу, и мы могли держать Кибериум под контролем.
– Однако у вас появился конкурент.
– Да. – Персефона скрестила руки на груди. – И до этого момента я была уверена, что акции тайно скупает Ами Токадо. Но появились вы и перевернули всё с ног на голову.
– Вы мне не верите. – И снова слова прозвучали утверждением, а не вопросом.
– Всему своё время.
Ким хмыкнул. Какая, однако, удивительная способность отвечать уклончиво!
Но он тоже не лыком шит.
– И почему всё-таки меня поручили заботам именно Шестьсот сороковой? – спросил он, чувствуя, как наваливается слабость: измученный организм не выдержал напряжённого рандеву. Слишком уж много откровений и открытий за один заход. Так и свихнуться недолго...
– Ваше... кхм... общение на пользу вам обоим. – Старческие глаза лукаво заблестели. – Она ненавидит мужчин, ну а вы...
– А что я?
– Вы до сих пор считаете всех женщин куклами, не так ли?
***
"Нет, не так! Не так!" – возмущённо думал Ларго всю дорогу обратно до каморки.
Его мутило – жуткие опыты Сайруса не прошли даром, да и ранение давало о себе знать: плечо ныло, а голова плыла.
Вид хмурой Шестьсот сороковой не прибавлял энтузиазма.
Ким чётко помнил, что её забота о нём – всего лишь результат приказа, не более. И от этого становилось гадко.
Они миновали длинный цельнометаллический коридор и свернули в тёмный глухой тупик. Ларго с трудом держался на ногах, однако показывать слабость при этой угрюмой девчонке не хотелось. Совсем.
Хотелось, наоборот, казаться сильным, несгибаемым и твёрдым, точно скала.
Странное желание...
– Тебе пора поесть, – заявила Шестьсот сороковая, когда они добрались до крошечной кельи.
Несостоявшаяся кукла вооружилась портативным походным кипятильником и эмалированной чашкой, намереваясь сварганить незамысловатый перекус.
– Я сам могу о себе позаботиться, – сердито буркнул Ким. Слова Персефоны противно елозили в памяти. Сгоряча Ларго даже попробовал выхватить у девушки кипятильник, но не преуспел: новорожденный слепой котёнок, и то, был бы сильнее, чем он теперь...
– Не в этот раз, – парировала Шестьсот сороковая, с легкостью уклоняясь от его неуклюжих попыток проявить самостоятельность. – Ложись.
Ким скрипнул зубами, но подчинился: ноги так и норовили подогнуться.
– Ты не обязана заботиться обо мне, если не хочешь, – сказал он, наблюдая, как смуглянка заваривает моментальную пласмагеновую кашу.
