Ларго вскочил со стула и скалой навис над Персефоной.
– Более опытный? – выпалил он. – Я провёл в Стоках под Инкубатором больше года и знаю врага, как никто. Владею оружием, умею драться и мечтаю стереть всех Сайрусов Виков с лица Земли.
– А ещё вы вспыльчивы, импульсивны и самонадеянны, – старая дама скривила тонкие губы в усмешке. – Именно эти качества привели вас в Лабораторию и превратили в узника стеклянной колбы. Разве нет?
Ларго хотел возразить, но вместо этого сжал зубы так, что на челюсти заходили желваки.
Персефона с минуту молча наблюдала за ним, а потом вдруг коснулась предплечья узловатыми пальцами.
– Ступайте к Доктору, мой мальчик – сказала она и улыбнулась. – Он выдаст вам схему Лабиринта и план операции. Скажите, что я утвердила вашу кандидатуру.
Сказанное дошло до Кима не сразу, а когда дошло, он просиял. Но всем красноречивым благодарностям и обещаниям не подвести, предпочёл короткое:
– Так точно.
***
Когда Доктор развернул перед ним карту, прижав углы стопками анкет, Ларго впервые за долгое время почувствовал себя живым. Живым и нужным. Востребованным.
Он рассматривал обозначения и вникал в каждое слово.
– Здесь, в районе пятого Книгохранилища, – эскулап ткнул в чертёж коротким пальцем, – один из самых безопасных переходов. Оттуда Шестьсот сороковая и выслала последнюю радиограмму.
Ким кивнул.
– Но мы будем использовать два других входа, – продолжил Доктор. – Основной и запасной. Один располагается здесь, под пересечением проспекта Хаксли и Пятой улицы, а другой – сразу за Звёздным мостом.
– Недалеко от дома, где жил Реваж, – на автомате заметил Ларго, глядя в карту.
Так вот почему Старый Боров купил апартаменты в самом пафосном районе Агломерации! Ким ощутил себя полным придурком. Он-то всю дорогу считал комиссара продажной шкурой и махровым взяточником.
– Сколько людей будет в отряде? – спросил Ким, прикидывая, можно ли рассчитывать на прикрытие и отвлекающий манёвр.
– Шестеро, – сказал Доктор. – Если вернётся Шестьсот сороковая – семеро.
Ларго посмотрел на лысого эскулапа так, будто хотел испепелить взглядом.
– Никаких "если", – он понизил голос до хрипловатого рыка. – Она вернётся.
Доктор посмотрел на него с сочувствием, но от комментариев воздержался. И правильно сделал...
***
Сон не шёл долго, а когда, наконец, пришёл – обернулся кошмаром. Двухголовый монстр с зубастой пастью на пузе гнался за Кимом через холмы Мёртвых. Горы трупов уходили в тёмную даль, и не было им конца и края. Ларго – голый, безоружный и израненный – бежал не пойми куда, спотыкался, падал, поднимался и снова рвался вперёд. Лишь бы не слышать голоса... Того самого голоса...
– Я ближе, чем ты думаешь, – шептал Вик. – Гораздо ближе...
Мой самый послушный мальчик...
– Нет! Нет! Не-е-е-ет!!! – завопил Ким и проснулся. Сел на постели. Глубоко вздохнул, шумно выдохнул и медленно досчитал до десяти, прислушиваясь к биению сердца.
Подушка взмокла от пота, и он перевернул её.
Так-то лучше.
Ларго уже вознамерился снова улечься, как вдруг почувствовал: он не один.
Тьма вокруг казалась густой и вязкой, как синтетическая патока. Ким даже собственных рук не видел. Но... кто-то был там. Во мраке. Совсем рядом.
Ларго сглотнул. Вопрос "кто там" застрял в горле, как рыбья кость. Стало страшно.
Стараясь двигаться максимально бесшумно, он нащупал дрожащими пальцами лампу, которая стояла рядом с койкой на перевёрнутом бочонке. Нашёл включатель...
Ещё немного и он увидит...
Кого?
Хому? Сайруса? Двухголового монстра?
Щелчок.
Мягкий жёлтый свет разлился по каморке, и Ким непроизвольно охнул.
На матрасе, поджав под себя ноги, сидела Шестьсот сороковая.
Грязная. В изорванной одежде. Вся перемазанная сажей и запекшейся кровью. Нижняя губа у неё была разбита, бровь рассечена, под глазом красовался здоровенный тёмно-бордовый фингал, всё тело покрывали синяки и кровоподтёки.
Она смотрела на него. Смотрела и молчала.
Ларго тоже не нашёлся, что сказать.
Он ринулся к ней, крепко прижал, а потом накрыл губы горячим жадным поцелуем...
Глава сорок восьмая
Ким любил её с бесконечной нежностью, ведь по сути они были первыми друг у друга: он ни разу не спал с живой женщиной, а Шестьсот сороковая никогда не отдавалась по собственной воле. Когда он вошёл в неё, она впилась в него короткими ногтями и укусила за плечо. Ахнула, обвила поясницу сильными стройными ногами и изогнулась, двигаясь навстречу его страсти. Оказавшись на самом краю, Киму до боли захотелось назвать её по имени, но имени у Шестьсот сороковой не было. Его отняли вместе с правом на жизнь, и теперь остался только номер.
– Ты моя, – глухо прорычал он, когда разрядка обрушилась обжигающей лавиной. – Моя! Моя!
И я никому тебя не отдам...
Никому. Никогда.
***
Они лежали, обнявшись, целую вечность. Лежали и молчали. Шестьсот сороковая закинула на него ногу и гладила грудь ладошкой. Ким перебирал пальцами её волосы.
– Не думала, что бывает так сладко, – прошептала смуглянка. – Персефона говорила, но я не верила...
Ларго чуть повернулся и удивлённо изогнул бровь.
– Персефона обсуждала с тобой... секс?
– Однажды... – девушка прижалась теснее, и теперь уже Ким принялся ласково поглаживать худенькое предплечье. – Она сказала, что удовольствие могут получать оба. Не только мужчины, но и женщины, если... если...
Ларго терпеливо ждал, когда она соберётся с мыслями.
– Если рядом будет... особенный человек... – выдавила Шестьсот сороковая и уткнулась носом куда-то в подмышку.
Ким сглотнул. Неуклюжее бесхитростное признание врезалось в сердце шипастой булавой. Рука замерла, а сердце дрогнуло.
Он особенный.
Особенный для неё.
– Помнишь, как ты огрела меня по башке подсвечником? – спросил он, глядя в темноту.
Шестьсот сороковая кивнула. Ларго не мог этого видеть, но почувствовал.
– С того момента я думал о тебе постоянно, – продолжил он. – Каждый день. Каждый час. Даже на каторге.
Особенно на каторге...
Девушка приподнялась на локте, и Ким ощутил на себе пристальный взгляд.
ЧуднАя...
