– М-м, – заговорил Юли, – тебя как зовут?
Она даже не оторвала взгляда от лужи.
– Меня Юли.
Только гагара прокричала издалека в ответ.
Наконец лисичка подняла голову.
– Я так долго там пробыла. Думала, всё пропустила.
– Что пропустила?
– Детство.
Лисичка снова посмотрела на своё отражение и надула щёки:
– Я стала какой-то… пухленькой, да?
– Не знаю. Я же… не знал тебя раньше.
Она вздохнула.
– Да какая разница! – она выгнула бровь, – Я на свободе.
Она сорвалась с места, и бросалась то в одну сторону, то в другую, и петляла между деревьями:
– Как хорошо быть на воле! У меня лапы такие длинные, такие… прыгучие! Ха-ха!
Она носилась вокруг Юли кругами, рычала и покусывала его за уши, за хвост.
Он сжался:
– Т-ты чего?
– Навёрстываю потерянное время!
Она перепрыгнула через него, а потом перепрыгнула снова – Юли только успевал пригибаться.
– Ты от вредности? – спросил он, прижимая уши.
– Нет! От радости!
Он хотел было встать прямо, но лисичкины лапы тут же опустились ему на спину. Это она решила исполнить какой-то замысловатый кикфлип и повалила Юли на землю.
– Ай! – вырвалось у него.
– Ой! – раздался её смешок. – Прости!
И лисичка опять сорвалась с места и пустилась бежать. Юли не понравилась эта игривая радость. Вот нисколечко. Если б он знал, что она станет себя так вести, он бы ещё подумал, спасать её от лозы или нет.
Он поскакал в лес.
– Эй! – крикнула вслед лисичка. – Ты куда?
– Э-э, никуда, – сказал Юли, снова усаживаясь. – Пожалуйста, не прыгай на меня больше.
– А я – Мия, – сказала лисичка, виляя хвостом.
Юли вежливо кивнул:
– А я всё ещё Юли.
Что, интересно, Мия видит, когда на него смотрит? Для своих лун он был маленький, он это знал, и трудно, конечно же, не заметить его скрюченную переднюю лапу. Ноги у него тощие, как палки, а мех весь изодран от чрезмерного чесания. Мама говорила, что мех у него с фиолетовым оттенком, будто его «с ног до головы расцеловал куст ежевики». А вот сёстры дразнили его из-за глаз – влажных и блестящих, вечно будто на мокром месте.
Юли выпучил глаза – чтобы высохли и чтоб Мия не подумала, будто ему страшно.
– Приятно познакомиться, Юли! – сказала она и, кажется, не заметила ни лапы, ни меха, ни глаз, ничего. Она присела на передних лапах и покачала задними.
– Что будем делать?
Живот у Юли вдруг сжался и заурчал.
– М-м, – начал он в нерешительности. – А-а-а ты вообще голодная?
– Не-а! – сказала Мия и сделала кувырок. – Но давай поохотимся!
Живот его опять взвыл.
– М-м… Ладно.
– Ой, – воскликнул Мия, в первый раз увидав его скрюченную лапу. – Что случилось?
– Что, это? – Юли фыркнул, как будто не видел здесь ничего особенного. – Всегда такая была.
– А-а!
Она с грустью посмотрела на его лапу, как если бы лапа ей о чём-то напоминала. Но она тут же прогнала эту мысль.
– Ну, пока!
Мия ещё разок покачала задними лапами и припустила между деревьев. Юли сидел и ждал. Этому он хорошо научился. Он слушал насекомых, птиц, ветер в листве и старался не обращать внимания на урчащий живот.
Он услышал какой-то всплеск, потом хриплый тоскливый крик и уже подумал, что Мия, наверно, оставила его навсегда, как она тут же прибежала назад. С шубки капала вода. В пасти торчало какое-то убитое существо. Юли никогда в жизни таких не видел. И не лягушка, и не ящерица, и с жабрами, как у рыбы.
Мия положила добычу на землю.
– Я ещё никогда в жизни сама не охотилась!
Она зацепила добычу лапами и, разорвав пополам, плюхнула заднюю часть перед Юли.
– А это… кто? – спросил он, стараясь не морщиться.
– Не знаю! У него жабры, но оно ходит! Ха-ха! – она прыснула. – Просто брех какое диковинное место, этот лес!
Глаза у Юли полезли на лоб. За такое слово его сёстрам откусили бы губы. А Мия даже глазом не моргнула.
У него опять заурчало в животе. Юли надкусил свою половину существа, и струя слизи брызнула ему в горло. Сперва его чуть не стошнило, но когда зубы вонзились в мясо, внутри у Юли зарычал голод. Вот только поглощать неведомые ноги с подобающей жадностью он уже не мог.
– Изумительно вкусно! – воскликнула Мия, проглотив глазное яблоко. – Я же несколько недель ела горячую грязь!
– Горячую… грязь? – ужаснулся Юли.
– Угу!
И оба продолжили пир в чавкающем молчании. Юли чувствовал, как растягивается живот, как шкура отлипает от рёбер. Он даже не дал себе заскулить – настолько чудесно было жевать.
– Знаешь, – сказала Мия, слизывая с бороды слизь, – даже если ты не охотник за мышами, это не значит, что ты никогда никого не поймаешь. Можно пользоваться приёмом «усни-хватай».
Юли перестал жевать.
– Можно ловить добычу во сне?
– Да! Притворяешься мёртвым. Показываю.
Мия шлёпнулась на бок и свесила до земли язык.
– А когда кто-нибудь вкусненький подойдёт понюхать… – она вскочила и так щёлкнула зубами, что Юли вздрогнул, – убьёшь! Это меня мисс Лисс научила такому трюку.
Юли кивнул. А ведь в самом деле, можно попробовать. Главное, не начать икать.
– Почему ты со мной такая добрая? – спросил он.
– В смысле?
– Не знаю.
Когда от существа с жабрами остались одни лишь кости, Мия встала, отрясла с бороды слизь и, обнажив зубы, подошла к Юли.
– Т-ты чего? – спросил он, опуская морду, чтобы защитить горло.
– Хотела тебя умыть, – ответила Мия, словно это была самая очевидная вещь на свете. – Мы же только что поели.
– А-а! – протянул в ответ Юли.
Никому никогда в жизни не хотелось его умывать. Мама его умывала лишь потому, что отказывались сёстры. А после смерти Авы даже и она перестала.
Юли собрался с духом:
– Ладно.
Мия провела языком по его морде. У него задрожала передняя лапа. Ворчание подступило к горлу. Но когда она принялась за уши, Юли уже смирился. Язык у Мии был шершавый и теплый; и от его прикосновений по телу разбегались мурашки – до самого кончика хвоста. Юли опять выпучил глаза, стараясь удержать слёзы.
