– Видишь, Юли? – сказала тогда Ава.
– Это Булькожажд, – подхватила Ада.
– Не-а, – ответил Юли. – Это всего лишь карпы.
– Нет, – возразила Ани.
– Это Булькожажд, – не отставала Али.
Он живёт на дне в каждом озере.
В каждом пруду.
В каждой луже.
Булькожажд больше всякого валуна.
Даже больше гор.
Вместо ног у него змеи.
А вместо туловища – одни пасти.
Ничего больше.
И если подойдёшь близко к воде…
Плюх!..
Щёлк!..
И останется от тебя одна только половинка…
Вместо целой лисы.
Ну, конечно, – закончила Ава, – от тебя останется даже меньше, чем пол-лисы. А, Ску-у-ули?
Сёстры едва не подавились от смеха.
– Чушь какая-то, – воскликнула Мия. – Никто никогда в жизни не слышал про Булькожаста.
– Про Булькожажда, – поправил Юли.
Он и сам не верил в него. Но не мог же он сознаться в этом Мии. Особенно, когда хотел её напугать.
– Ни у кого не могут быть одни только пасти, – говорила она. – А какать? Ну, давай уже!
Юли опустил подбородок на воду.
– Нет.
Мия прошлёпала по воде к нему, вцепилась в загривок и потянула вверх.
– Ну давай! Уже! – рычала она сквозь забитые мехом зубы.
– Нет! – упирался Юли. – Увязнем глубже, и Булькожажд нас съест!
– Да нет никакого Блукожуя!
– Это Булькожажд!
Мия резко дёрнула вверх, и острая боль от её клыков пронзила шею Юли. Злость пробрала его до кончиков ушей.
– Ты тоже говорила, что нет никакого жёлтого! А оно убило твою сестру и братьев!
Мия выпустила из пасти его загривок и накрепко сжала зубы.
Юли нахмурился. Боль всё так же толкала в шею. Он же знал, что его слова обидят её. Но ему было всё равно. Это она заставила его шагать по болоту и это из-за неё у него болела передняя лапа. Это она тащила его за загривок и это из-за неё у него заболела шея. А пока они блуждали по тёмным и страшным местам, она мучила его страшными историями. Она заслужила.
Глаза Мии задрожали от слёз.
– Ну и ладно. Оставайся и подыхай. Мне всё равно.
Она поскакала по мокрой траве.
– Ну и ладно! – крикнул Юли ей вслед. – Ну и подохну!
Юли сердито смотрел, как её хвост становится серым, а потом исчезает вовсе. Он ждал, что облегчение разольётся по всему телу, как бывало всякий раз, когда мама кусала сестёр и не позволяла им больше травить его.
Но облегчение не наступало. Наоборот, его неуклонно тянуло к Мии, как тянуло прежде обратно в нору, которую ему пришлось покинуть.
Он оглянулся на протянувшуюся позади топь. А вдруг мама наконец прогнала мистера Шорка и пыталась разнюхать след Юли по всему краю леса? А с другой стороны, поскачет он назад в одиночестве, а его съест камень или проглотит цветок…
– Мия! – крикнул он в болотную даль.
Морщась от боли, он изо всех сил потянул вверх и высвободил переднюю лапу
– Мия, постой! Прости меня!
Он шлёпал за ней по воде и принюхивался. Но запах Мии – запах неспелых яблок – уже затерялся среди мшистой серости и задыхавшейся зелени.
На болоте стало темнее – тревожнее. Деревья вытянулись на огромную высоту, спутанные кривые ветки доходили почти до неба и вдруг обрывались вниз к чёрной воде, где колыхалась на водорослях луна.
Юли остановился перевести дух. Туман извивался кольцами вокруг лап.
– Мия! – прошептал он.
Голос его потонул в песнопении лягушек.
Ква-а-шмар!
Ква-а-шмар!
Ква-а-шмар!
В самые мрачные минуты Юли опасался, что так никогда и не выбрался из оврага. И всё, что происходило с тех пор, – и лес, и ужас, у которого не растёт мех, и это болото, – всё это был один и тот же кошмар. Он боялся, что вся его жизнь на Валунных Полях была только сном, которому не суждено повториться.
– Мия! – позвал он чуть громче.
Сверху послышался раздражённый шорох. Он задрал голову и на мшистой ветке кипариса увидел белую, как кость, птицу. Вокруг птичьих глаз шли чёрные полосы. На затылке торчали перья, похожие на шипы. Шея свернулась кольцами, как змея.
– М-м… простите! – прошептал Юли.
Он не знал, сумеет ли птица с болота понять лису, обитающую на камнях, но можно ведь попытаться.
– Госпожа Птица! – прошептал он ещё раз.
Шея у птицы выпрямилась, и жёлтый глаз посмотрел на него сверху вниз.
– Вы не видели, лиса здесь не проходила? Такая же лиса… как я?
Птица долго смотрела на него, потом медленно свернула кольцами шею и показала клювом в просвет между кронами деревьев. Там, в небе, тревожно сияла одинокая красная звезда.
– Она пошла… в ту сторону? – спросил он.
Птица только посмотрела на него и опять показала клювом туда же. Звезда подмигнула.
– Ладно, – прошептал Юли. – М-м… спасибо!
Он пошёл на звезду, и дорога сделалась легче. Земля была илистая, но твёрдая, сверху, образуя тоннель, нависал рогоз. От света единственной в небе звезды тоннель заливало кровавой дымкой. Юли даже не успел ускакать далеко, когда заметил впереди виляющий хвост.
– Мия! – окликнул он, чувствуя, как облегчение покалывает изнутри. – Прости меня, я там наговорил. Это сёстры рассказывали мне про жёлтое. А они же врали, всё время. Ну… в общем… прости.
Хвост, не останавливаясь, продолжал в потёмках свой путь.
– Я уверен, с твоими родными всё хорошо, – говорил он, пытаясь нагнать ускользающий хвост. – Они, наверно… ну, остановись на секунду!
Хвост вышел из рогозового тоннеля и остановился.
Юли подошёл ближе и увидел, как в тревожном свете звезды хвост вылинял до серого и покрылся полосками.
– М-Мия?
Он замер. Это был не её хвост, не Мии. Совершенно не её хвост! Юли не успел даже икнуть, как владелец хвоста повернулся, встал на задние лапы и громко заверещал.
3
Юли хотел отбежать назад, но споткнулся о собственный хвост и больно ударился.
