Он умоляюще посмотрел на птицу.
– Ме-ме-меня нельзя есть сегодня! Ик! Меня мама ищет! И я так и не попросил… ик!.. прощения у друга! И…
У самых лап плескала вода, заглушая его голос. Юли упал на живот и завернулся в хвост. Он накрепко зажмурил глаза и желал одного: чтобы уши его приняли за листья, а мех – за мох.
Птицы всё голосили и голосили. Волна всё плескала и плескала. В любую секунду вода взорвётся и утащит его на дно, и бесчисленные пасти Булькожажда разорвут его на кусочки и полакомятся в болотной…
– Каким брехом тебя туда занесло?
Юли распахнул глаза. Там, на берегу, всего в десяти хвостах от него, была Мия. Он даже поморгал, чтобы удостовериться: это она, а не мох, подсвеченный сиянием звезды.
Мия закатила глаза.
– Что, не рад меня видеть? – Она прошлёпала по мелководью, пытаясь отыскать пусть к островку. – Тебе повезло, что я больше не бросаю лисиц в беде. Даже тех, кто говорит гадости про моих родных.
Плеск воды привлёк существо, что скрывалось под водой, и оно устремилось к берегу. Юли замотал головой, пытаясь подать знак, чтобы Мия вела себя тихо.
– Я пошла искать тебя на болото, – продолжала рассказывать Мия, шлёпая по воде, – а тебя там не было. Я уж подумала, тебя поглотила трясина.
– Мия! – зашипел он. – Назад! Отойди от берега!
Она не услышала.
– И вдруг я почуяла запах и нашла тебя здесь. Тебе уже говорили, что у тебя запах, ну, как бы, цветочных почек?
Шорох волны стих неподалёку от Мии. Из-под воды поднимались пузыри – существо выжидало перед нападением. Нет, Юли не станет смотреть, как её съедят. Её надо спасти! Но как?!
Тут ещё один паук просеменил мимо островка. Недолго думая, Юли схватил его за колючую лапу и швырнул к берегу. Паук шмякнулся с жутким плеском… но Булькожажд не проглотил его. Паук, видимо, показался ему слишком жалким подношением.
Одноглазая птица, что сидела поблизости, запрокинула клюв и разразилась исступлённым сдавленным хохотом. Вода закружилась под ней воронкой и вдруг взорвалась с зубастым рёвом. И опять – хрусть! гро-о-ок! – и зубы утащили птицу на мелководье.
У Мии вскочили уши. Глаза стали огромными.
– Это что? – прошептала она, отступая подальше от воды.
– А ты как думаешь? – процедил Юли сквозь зубы.
Усы его обиженно приподнялись. Она поверила.
– Живо! – бросилась Мия обшаривать берег. – Надо найти, чем тебя вытащить!
Юли был поражён. Будь он на месте Мии, он бы сбежал не оглядываясь в ту же секунду, когда взметнулась вода. А она здесь, рядом, и от этого усы Юли наливались уверенностью.
Мия бросила поиски.
– Придётся тебе, видимо, плыть.
Вся его уверенность куда-то исчезла.
– Что?
– Придётся плыть, – сказала она.
– Что?!
Мия сморщила морду.
– Ты правда не слышишь или притворяешься, чтоб ничего не делать?
Он поджал губы.
– Так я и думала, – сказала она.
Зубастые рты позади Юли перетягивали, разрывая на части, птичью тушку.
– Лучше поторопись, а то дожуют скоро, – сказала Мия.
Юли то подпрыгивал, то приседал на передней лапе.
– Я не плавал никогда в жизни!
– Это легко! – сказала она. – Это как бегать. Двигай лапами, не останавливайся.
– Да я и не бегал по-настоящему никогда в жизни!
– Ну, – сказала она, – может, пора начать.
Юли захныкал. Он будто снова оказался возле оврага на Валунных Полях. И снова его заставляют делать то, к чему его лапы не приспособлены. Он запрыгал по кругу, надеясь отыскать другой путь. Он ненавидел свою скрюченную лапу, которая не может ни бегать, ни прыгать, ни плавать. Он ненавидел себя за трусость.
– Юли, ты ведь уже не маленький, – сказала Мия. – Я не могу взять тебя за загривок и перенести сюда.
Она посмотрела ему прямо в глаза.
– Ты попробуй хотя бы, ты поплыви! А то я нарушу из-за тебя слово не бросать других лис в беде.
Юли сдержался и не захныкал. Мия говорила тем же безжалостным тоном, что его сёстры. Но в её словах чувствовалась забота, точь-в-точь как у мамы. От такого даже усы запутаются.
– И вообще, – бодрым голосом добавила Мия, – тут глубины-то всего на фут. Лапы достанут до дна!
Юли бросил на неё сердитый взгляд.
– Не верю я тебе!
– Я знаю, – сказала она. – Ты притворись.
Зубастые рты позади него принялись жевать медленней. Птица была почти съедена.
Юли уставился на воду, и у него задрожали брови.
– Говори, что делать.
– Прыгай в воду и…
Мия перекатилась на спину и задрала вверх все четыре лапы. Она тут же опомнилась, сложила на груди одну лапу, а тремя покрутила в воздухе.
– …и со всей силы делай вот так!
– Ладно, – пробормотал он, соскальзывая в воду передней лапой. – Ладно. Ладно. Ладно.
С каждым ладно он делал один шаг вперёд: вода дошла до груди, до подбородка.
– Лад…
Земля кончилась, и он очутился под водой. Носом пошли пузыри. В глазах повис мрак. Он икнул, и вода бросилась в ноздри.
Он запаниковал, но тут же вспомнил, как Мия вертела в воздухе тремя лапами. Он попробовал так же. Поначалу он поплыл вперёд, а не вверх, отчего в лёгких стало тяжело. Но потом он начал сильнее бить задними лапами и, гребок за гребком, высунул морду над водой.
Он задыхался, кашлял и поднимал брызги, но не переставал грести.
– Получилось! – воскликнула дрожащим от облегчения голосом Мия. – Вот видишь? Плавать легко!
Его задняя лапа задела что-то чешуйчатое.
– Ай! Ик! Ай! Ик! Ай! – завопил Юли. – Он… ик!… меня тронул!
– Не бойся, – небрежно бросила Мия. – Говорят, у Булкожуста на лис аллергия.
– Ха-ха… ик!.. блькжб! – Юли засмеялся, заикал, и морда опять оказалась под водой.
Он погрёб вверх и снова выбрался на поверхность.
Что-то скользкое лизнуло его по груди.
– Ой, нет, ой, нет, ой… ик!.. нет! – затараторил Юли.
– Пфе! – фыркнула Мия. – Да это же Мортимер! Щекотун.
