Мистер Шорк попятился от края.
Шорканье послышалось снова.
Шрк-шрк.
На западе.
Шрк-шрк-шрк.
На севере.
Шрк-шрк-шрк-шр-р-р-рк.
Мистер Шорк метался из стороны в сторону.
– Выходи! Посмотри мне в глаза!
Из-за камня выползла лапа. Покрытая паутиной и червями. Она поднималась и плюхалась, вгрызаясь когтями в землю, и медленно подбиралась ближе, ближе.
Сердце мистера Шорка забилось так быстро, что, казалось, оно сейчас разорвётся.
– Мой рассудок, может, и помутился, но давай проверим, как ты защитишь эту трёхлапую тварь!
Он соскочил с насеста и помчался вниз по камням к уродливому холму. По кровавому следу и отпечаткам трёх лап он устремился к пещере.
– Я знаю, ты там!
Там-там-там.
– Не знаю, как ты выжил после падения, но клянусь, что на этот раз ты не выживешь…
Выживешь-выживешь-выживешь.
Мистер Шорк упёрся когтями в землю и скакнул внутрь.
Вой пронзил темноту.
– У-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у!
Эхо отозвалось из глубины, зашумели, заголосили встревоженные тени. Со сводов пещеры стекла чёрная масса, изогнулась в воздухе и с пронзительным визгом набросилась на него.
Нет.
Тени пожирали мистера Шорка. Крылья хлестали по глазам. Когти терзали нос. Клыки шипели в ушах. Впереди, меж обезумевших тварей, он кое-что заметил – пара лисьих ушей торчала из мелкого озерца.
Сквозь визг и хаос он стал продираться к ним.
Он схватит этого калеку-лисёныша и затрясёт до смерти, как не сумела Мёрси.
Он клацал зубами, срывая с боков летучих мышей.
Он убьёт сына, и никто никогда не узнает, что он породил такого лисёныша.
Всё больше летучих мышей впивались в мех, рвали, кусали, визжали. Он протискивался напролом.
Все лисицы на земле станут его почитать.
Летучие мыши, вонзая острые зубы, рвали в клочья мех. Шкуру.
Королевство его разрастётся.
Мистер Шорк споткнулся, уши его оглохли от тысячи воплей.
Он не сдастся, не проиграет бой своему жалкому сыночку.
Он…
Когда последняя летучая мышь упорхнула в ночное небо, сиянию звёзд не представилось ничего, кроме крови и клочков чёрного меха.
Из-под воды, глотая ртом воздух, показался Юли.
2
Тремя ночами раньше…
Мия устала даже пытаться спастись.
Она трясла капканом, пыталась разжать его серебряные челюсти, в которых хрустела её стиснутая лапа, пыталась даже грызть серебро, которое держало челюсти вместе. Если б только она могла совладать с капканом зубами, как могли совладать с ним пальцы мисс Поттер, она бы заставила его выпустить… Но зубы соскальзывали, и капкан ударялся о землю, пронзая ногу молниями боли.
Мия захныкала. Когда мама угодила в капкан, каким храбрым вдруг стало её лицо – откуда?! Наверное, мама сильнее, – решила Мия.
Дождь прекратился, и звонкий писк мошкары сверлил Мие уши. Может быть, её прокляли? Каждый лисёнок, который к ней приближался, будто обрекал сам себя на смерть. Алфи. Марли. Бизи. Роа. Она примирилась с тем, что ни братьев, ни сестры больше нет. Что их отняло жёлтое.
Но примириться ещё и со смертью Юли она не могла. Надо было его послушать и отправиться через холмы на восток. Она хотела уйти с Юли прочь от людей, а они забрели туда, где было гораздо хуже: к его отцу. Как может лиса быть такой жестокой с другими лисами?
Мия опустила голову в лужу и, закрыв глаза, стала ждать, когда придут люди.
Мия проснулась от какого-то звука.
Хлё-ё-ё-о-о-о-о-п-п-п хлюп х-л-л-л-л-л-л-л-л.
Звук был мокрый, хлюпающий и словно впивался в уши.
Она отвернулась, потянув капкан, и новая боль пронзила её от ноги до зубов. Она заскулила и улеглась на место.
Звук не умолкал.
Хлп хл-л-л хлш.
Мия подняла голову и увидела волосатый мшистый комок, усеянный червями. Она чуть не укусила его, чуть не сказала, чтобы прекратил звенеть у неё в ушах и дал ей умереть спокойно, и тут заметила у него когти – четыре, толстые и чёрные, покрытые трещинами. От боли, затуманившей голову, Мия не сразу поняла, что это.
Это была лисья лапа, сгнившая от дождя. Лапа была вся изъедена, и не только червями. Задняя лапа Мии заныла – в том самом месте, где была перерезана лапа, оказавшаяся перед ней. Видимо, лис, который угодил в капкан до неё, отгрыз себе лапу, чтобы спастись. И бросил часть себя здесь.
Мия села. Забряцал капкан, заставляя её кривиться от боли. Она посмотрела на зажатую в капкане лапу, и тьма окутала её сердце. А сама она так сумеет? Чтобы спасти свою шкуру? Юли погиб, мама пропала… какой теперь смысл?
Она вцепилась на пробу в заднюю лодыжку и тявкнула. Вцепилась ещё – до вспыхнувшей в глазах красноты. Разжала пасть, чтобы боль ушла. Нет, не сумеет. Не сумеет заставить зубы разорвать себе шкуру. Она глубоко вздохнула и снова набросилась на ногу, тряся головой взад и вперёд.
– На твоём месте я бы не стал, – раздался знакомый голос.
Мия подняла голову, навострила уши.
Юли.
Это был Юли. Стоял прямо перед ней.
– На трёх лапах не так-то легко, – сказал он. – И потом, тебе ещё могут понадобиться все четыре.
Мия моргнула: не примерещился ли он ей?
– Я думала, ты погиб, – зашептала она, испугавшись, что он исчезнет, если заговорить громче.
– Я тоже так думал, – ответил он. – К счастью для тебя, меня всё-таки трудно убить. В этом я весь в отца.
Не будь Мия так напугана, она бы расхохоталась. Всякий раз, чем ближе подкрадывалась смерть, тем веселей становился Юли.
– Я не знаю, мерещишься ты или нет, – прошептала Мия, – но если нет, помоги мне.
Юли обнюхал капкан.
– Как?
– М-м, – задумалась Мия. Она вспомнила, как пальцы мисс Поттер вызволяли мамину лапу. Она ткнула мордой. – Надави сюда и держи…
Юли передней лапой придавил челюсти к земле, а Мия, вцепившись мелкими передними зубами, дёргала и тянула серебряную полоску. Мало-помалу та поддавалась, и наконец серебряные челюсти скрипнули и распахнулись.
