– Не стоит на это рассчитывать, – ответила Мёрси. – Твой отец уже возвращался из мёртвых. И летучие мыши не побросали после себя костей.
Они замолчали, выжидая, не появится ли вновь мистер Шорк.
– Всё равно, – воскликнула Мия, – не могу поверить, что план сработал.
– А я могу, – улыбнулась Мёрси. – Стоит бросить вызов гордости лиса, как он потеряет разум. Может даже поверить, будто мёртвые и вправду возвращаются к жизни у него на глазах.
Дунул ветер и вымел прочь весь лиловый запах. Лисы обвели внимательным взглядом скалы, утёс, болото, холм.
– Мы останемся здесь? – спросил Юли.
Мия сморщила морду.
– Нет, – ответила Мёрси. – Это дурное место. Войн предпочёл поселиться в труднодоступных краях – отвесные склоны, камни, барсуки, волки – всё, чтобы другие лисы не вздумали посягнуть на его владения. Он боялся, что его победят.
– Куда же тогда нам идти? – спросила Мия, не сводя глаз с множества тропок на другой стороне расщелины, уводивших на север.
– Это вам решать, – ответила Мёрси.
– Я хочу вернуться на Валунные Поля, – заявил Юли.
Мать грустно улыбнулась.
– Мия, оставь нас, пожалуйста, на минутку.
– Ой! – подскочила Мия. – Да. Конечно. Да.
Прихрамывая, она спустилась с холма.
Мама посмотрела на Юли – глаза у неё сияли. Сердце его забилось неровно. Как и тогда, он знал, что она сейчас скажет. И хотел откусить ей усы, чтоб не дать ей заговорить.
– Когда ты убежал один-одинёшенек, – начала она, – я думала, ты погибнешь. Твоя лапа тебя предаст. Тебя поймают. Или умрёшь от голода.
– А я погибал, – сказал он. – Не раз.
– Да, но каким ты стал. – Она подошла поближе. – Я так горжусь тобой, Юли!
Не в силах даже взглянуть на неё, он уставился на свою единственную переднюю лапу, на тёмный мех, уже пробивавшийся на ней и на груди. Он подрастал. Но не чувствовал себя храбрее.
Он засопел.
– Я хочу домой, туда, где спокойно.
– Юли, милый, – ответила мама. – Дома никогда не бывало спокойно. Ни для кого.
Ему вспомнилась каменная нора. Ястребы. Сёстры. Эта жуткая чесотка. И как даже самое радостное вмиг разлетелось в прах, стоило тени отца заслонить вход в нору.
– Лисам нигде почти не бывает спокойно, – продолжала мама. – И всё же, – она ткнулась носом, приподнимая его подбородок, – ты пришёл в Лиловое Королевство, самое опасное место на свете, и здесь стало спокойно. Ты перехитрил отца.
– Да я ничего такого не сделал, – он снова уставился на свою лапу. – Я всего только спас Мию в лесу, но это она подсказывала, что делать. Я всего только переплыл трясину, но это Мия меня научила. А когда мы пришли сюда, я прятался от страха в пещере и не выходил.
– Мне так кажется, – заметила мама, – ты начал действовать очень вовремя: преодолел страх, сделал всё как надо. Ты защитил себя. Мию. Меня.
И тогда он взглянул на маму. На её надорванное ухо. На седые пряди меха. Он даже вообразить не мог, что её надо защищать. Это же она всегда берегла его от всех опасностей мира.
– Ты так долго сражался за свою жизнь, – сказала она, – что не заметил даже, как вырос. Для Валунных Полей ты стал слишком большой. И слишком храбрый.
Мама подошла ближе… и будто уменьшилась – прямо на глазах Юли. Она уже не возвышалась над ним. Носы их оказались на одной высоте. Ей больше не дотянуться до его головы, не положить морду ему между ушей.
– До сих пор тебе во всём приходилось вдвойне трудней, – сказала негромко мама. – Но сейчас, – и слёзы хлынули у неё по щекам, – я хочу, чтобы у тебя началась жизнь, которая вдвойне слаще.
Мамины черты перед его глазами вдруг расплылись и задрожали.
– А куда пойдёшь ты?
Она посмотрела на запад.
– Надо проведать твоих сестёр. Войн заставил меня бросить их там, в норе. Я беспокоюсь.
Юли шмыгнул носом и рассмеялся.
– Я нет. Таких не сломить.
Они посмотрели друг на друга. Мама прижалась к нему мордой. Он чувствовал её тёплый мех, дыхание, трепет мокрых ресниц. И вдруг – он даже не успел надышаться с ней рядом – она отстранилась.
– Я просто мечтаю рассказать твоим сёстрам, каким ты вырос.
Лизнув его разок в нос, она без единого шороха побежала в ночь. Он стоял и смотрел ей вслед. А она становилась всё меньше, всё меньше, меньше, и, повернув за холм, исчезла из виду и больше не появилась.
– Ты готов уже убраться отсюда? – окликнула его Мия.
Юли ещё постоял и, вздохнув, оторвал взгляд от горизонта.
– Да.
Он поскакал вниз по холму.
– Спасибо, что помогла спасти маму, – сказал он Мие. – Пусть даже только затем, чтобы попрощаться.
Она не ответила, и он посмотрел ей в лицо. Внутри у неё что-то сломалось. Он видел. Его-то мама дралась и хитрила, чтобы защитить его. А у Мии…
– Я помогу тебе искать маму, – сказал он. – Если ты хочешь.
Мия взглянула на него с печальной улыбкой.
– Договорились.
Юли кивнул.
– Знаешь, Мия, – сказал он, и сердце отчаянно заколотилось, – ты лучше всякой семьи.
Она прыснула.
– Чокнутый.
Облака расступились, и лучи серебристого света устремились к земле, выжгли дотла серую мглу, пробуждая заново осенние краски.
– Ты голодная? – спросил Юли. – Идём, поохотимся на кого-нибудь.
– И какого бреха из этого выйдет? – озлилась Мия. – У тебя нет передней лапы, я не могу наступить на заднюю.
– И правда… – усмехнулся Юли. – Не так-то просто.
И они вместе, хромая, потрусили на север – вдоль расщелины, под восходящим солнцем, дальше и дальше. Они пришли в широкую травянистую долину, всю утопавшую в зелени.
А потом полетели первые снежинки.
* * *
– Фух! – облегчённо вздохнула Бета. – и потом Мия с Юли жили долго и счастливо?
Сердце самой младшей радостно забилось.
– Не совсем, – ответила рассказчица. – История ещё не закончилась.
Младшая вмиг погрустнела.
Тьма, какую невозможно даже представить, окутала Лес Оленьего Рога. Погасло мерцание звёзд, скрылась луна. Деревья стояли в смертном молчании.
– Должна вас предупредить, – негромко сказала рассказчица. – Не все из лисёнышей доживут до конца.
– Но лисёнышей, – бета судорожно глотнула, – и так уже только двое.
Рассказчица ничего не ответила.
