У беты дрогнули усики.
– Я ухожу. Я притворюсь, что дослушала до конца, а то не смогу уснуть. Она побежала к норе, но остановилась и оглянулась на самую младшую.
– Ты со мной?
Та прижала уши и перевела взгляд с сестры на пещеру, потом опять на сестру. Ей хотелось услышать, чем кончилась эта история, но не хотелось оставаться в Лесу Оленьего Рога совсем одной.
– Дорогу домой ты знаешь, – сказала бета и, махнув хвостом, побежала прочь, растворяясь в ночи.
Один лисёнок.
– Долго ж ты продержалась, малышка, – усмехнулась рассказчица. – Дольше, чем я ожидала.
От этих слов у самой младшей затрепетало сердце.
– Ещё не поздно вернуться в нору, – в голос рассказчицы вкралась угроза. – Все твои братья и сёстры свернулись в клубок возле матери. Можешь пойти и лечь с ними.
Самая младшая жалобно заскулила. Последняя часть истории может кончиться плохо. Тьма заползёт самой младшей в уши и останется навсегда.
Ещё ведь не поздно. Ещё можно броситься наутёк из Леса Оленьего Рога. Правильно! Через кости, из пещеры, мимо капкана, под ветками, сквозь траву, над ручьём, вокруг камня, через поваленный ствол… домой.
Но она – тот самый последний лисёныш – не двинулась с места.
– Хорошо, – глаза рассказчицы сверкнули в темноте. – И не говори, что я не предупредила. Последняя часть истории. Самая страшная. В которой Мия и Юли должны узнать настоящую цену жертвенности…
Снежный призрак
1
Пришла зима, приласкала небо и тихонечко уложила солнце спать. Снежинки сплетали в воздухе зябкий узор и укрывали долину белым. Деревья и камни потеряли свои очертания. Ледяные цветы выпускали трескучие лепестки по ручьям и лужам. И весь мир сделался мягче и искрился до самого розового горизонта.
– Помни, – прошептал Юли, – твоей задней лапе теперь тяжелее – приходится брать на себя то, что должны делать две.
– Неправда, балбес! – так же шёпотом огрызнулась Мия.
Она низко пригнулась, держа заднюю лапу над снегом. Мыши все попрятались подо льдом – залегли в долгую спячку, и теперь их уже не унюхаешь на ветру. Охотиться из-за этого стало мудрёно, особенно с раненой лапой.
Мия навострила уши и прислушалась: не скребётся ли кто под снегом. Ей показалось, что в трёх хвостах от них что-то слышится.
– Тс-с! – сказала она.
Юли нахмурился:
– Я не сказал ни…
– Тс-с!
Не сводя глаз с места, откуда слышался звук, Мия немного поёрзала из стороны в сторону, пока нос не отыскал север. Багровые тени сгустились во взгляде. Мия покачалась на задней лапе, готовясь выгнуться быстрой дугой, округляя спину, и пронзить мордой снег – точь-в-точь как учила мисс Лисс.
Она прыгнула, отталкиваясь передними лапами, и…
Задняя, проломив ледяную корку, провалилась глубоко в снег.
Скребущий звук тут же ускользнул прочь.
Мия посмотрела сердито.
– Чтобы… ни… слова!
– Даже не собирался, – ответил Юли. – Тебе, м-м, может, помо…
– Нет.
– Как скажешь.
Пока она из последних сил вызволяла ногу, Юли принюхивался к морозному ветру. Уловив слабый солоноватый запах, он пошёл туда.
Зима – самый опасный хищник. Это знают все лисы. В первую осень лисёныши должны накопить жир, стать толстыми, словно тыквы, чтобы пережить холода. Но у Юли с Мией такой возможности не было. Животы у них прилипли к рёбрам. Ноги стали тощие, будто палки. От холода у него болел обрубок, а у неё задняя лапа, отчего каждый шаг становился мучением, а охотиться было почти невозможно. Лишь остевые волосы – недавно отросшие, густые и рыжие – не позволяли хвостам, не говоря уже обо всём остальном, превратиться в ледышку.
Солоноватый запах навёл Юли на цепочку следов, оставленных чьими-то лапами. Свежий снег в месте, где кончались следы, был разворочен. Здесь охотились. Добычу уволокли, а вот снег был закапан кровью, от холода всё такой же яркой и красной.
– Мия! – окликнул он. – Я кое-что нашёл!
Она отряхнула от снега ногу и похромала к нему.
– Это всё? – сморщила она морду. – Несколько капелек?
Он пожал плечами.
– Ты и этого не поймала.
Она посмотрела сердито.
– Прости, – сказал он.
Он слизывал красное с ледяной корки, и она решила последовать его примеру. Сороки на деревьях наблюдали за ними, будто им не терпелось узнать, которая из лисиц свалится первой.
Когда снег был вылизан начисто и в животах солоновато пощипывало, Юли поскакал дальше по снежным заносам, а Мия, прихрамывая, шла следом. Он обещал ей помочь в поисках мамы. Но, пройдя много миль, они так и не уловили даже слабого запаха яблок. А теперь все запахи скованы ледяной коркой.
Мия ворчала, зима вымораживала всё вокруг до оцепенения, а сердце Юли не переставало сиять. Что он мог с этим поделать? Ничего такого ему не было предначертано. Ему было предначертано коротать свои дни в каменной норе или погибнуть, едва его лапа ступит за её пределы. Каждый день, проведённый с Мией, будто открывал ему тайну, которую не суждено было узнать.
– Мия!
– Да?
– Если мы найдём… – он тряхнул мордой. – Прости. Когда мы найдём маму… что ты станешь делать?
– Ты хочешь сказать, если зима не сожрёт нас на завтрак? – буркнула Мия.
Юли быстро повернулся и поскакал задом наперёд, чтобы видеть Мию:
– Пусть сначала поймает!
Мия шла и хромала:
– Даже гоняться особенно не придётся.
Юли обежал кругом и поскакал позади неё. Он так старательно подыскивал верные слова, даже хвост поник.
– А ты хочешь когда-нибудь… устроить нору? Ну, чтобы не приходилось всё время натыкаться на всякое страшное-неизвестное. Чтоб у тебя был дом и место вокруг, и чтоб там было спокойно, а больше ничего и не надо.
Мия замерла, собираясь ответить, и у него ёкнуло сердце. Он говорил и говорил, не давая ей вставить слово.
– Я мог бы найти нору где-то поблизости, – говорил он. – Я мог бы заходить иногда проведать, и мы могли бы охотиться или… – Он отважился бросить на неё быстрый взгляд. – Может быть, ты об этом когда-нибудь думала? Может быть?
А снег летел, отражаясь в глазах у Мии.
– Нет, – сказала она.
