Теперь из подвала раздался голос Софии, которая умоляла их поторопиться. Она то кричала, то плакала.
Хрустнуло дерево, и висячий замок слетел.
57
Ей нельзя было спать, но это оказалось нетрудно — нервы напряглись до предела. Никогда еще София не была настолько собранна. Она сидела с прямой спиной на постели и ждала, на пике всех чувств, с гнетущим опасением, что что-то может пойти не так. Наконец по изменившемуся холодному свету она поняла, что наступило утро. Со двора донесся гул голосов. Ей стало любопытно, но София решила не возиться с лестницей. Вместо этого подтянула стул, стоявший у двери, посмотрела вверх и увидела кусочек двора. Кто-то беседовал с охранником. Женщина с гигантской коляской. Это была Эльвира, но ее почти невозможно было узнать. Она была одета в бесформенный плащ, волосы схвачены в небрежный хвост, а лицо казалось таким белым, что словно светилось отражением бледного неба. С такого странного ракурса она скорее походила на тетку среднего возраста. Охранник проговорил что-то вроде «подвезу тебя до парома», и оба они исчезли из виду.
София вспомнила Эльвиру, какой та была раньше. Решительно настроенная бороться. Убийственно красивая. Она вспомнила ту Эльвиру, которая лежала на диване в квартирке Софии с большим животом, веселясь по поводу того, как они прижали Освальда в своем блоге. Тогда в ней было столько жизни… Теперь она казалась каменной. Хотя за внешней веселостью у Эльвиры всегда скрывался налет скорби. Ей всего пятнадцать, будущее разбито, и никакого торжества справедливости впереди не наблюдается.
«Не только мою жизнь спустили в унитаз, — подумала София. — Тут речь не только обо мне. Он может появиться в любой момент. И все испортить».
Снаружи стало тихо. Она вглядывалась в окно, но видела только пустой газон. И все больше начинала сомневаться, что они смогут вытащить ее через окно. По спине пробежал ручеек холодного пота. Что, если она застрянет на полпути — одна половина на небе, а другая в аду?
София слезла со стула. В ней начало зреть решение. Невероятный план — настолько дерзкий, что сознание блокировало его. Но он возвращался и принимал конкретные очертания.
Она подтянула стул к двери, которая выглядела такой тяжелой, словно вела в усыпальницу. Потребуется немало сил, чтобы высадить такую. Вставила ножку стула в ручку двери, чтобы ее нельзя было открыть. Пошла в кладовку и приволокла лестницу. Движения получались резкие, дыхание звучало как-то странно. Лестница не желала раскладываться. «Гребаная лестница!» В бешенстве София стала бить по ней ногой, представляя себе, что бьет Освальда (и испытала при этом большое удовольствие), пока та не поддалась. Но сразу же появилась другая мысль, темная и опасная.
В ее сознании отпечатался предмет, стоявший в кладовке. Даже два предмета. Две канистры с бензином, какой используют для газонокосилок, задвинутые в угол и покрытые толстым слоем пыли. София вытащила их и поставила посреди комнаты. От этого зрелища сердце подскочило у нее в груди. За одно мгновение она почувствовала, как в ней произошло полное перепрограммирование. Нервозность улетучилась, осталась лишь хладнокровная отрешенность. В теле осталась только часть нее; другая часть наблюдала со стороны, как София движется по комнате.
Движения ее были методичны; тело — словно машинка на дистанционном управлении в компьютерной игре, отвечавшая на различные команды. Она механически выполняла различные задачи: съела сухой бутерброд, который с трудом разжевала, но все же доела и запила водой. Надела платье, а сверху натянула футболку. Надела на ноги туфли.
Тем временем канистры с бензином стояли посреди комнаты, ожидая своего часа.
Но вот послышался гул голосов персонала, собравшегося во дворе. Резкий, высокомерный голос. Перекличка.
Скоро. Скоро появятся Беньямин и Симон.
Пожалуйста, дорогие мои, поторопитесь!
Взяв семейную хронику, лежавшую у кровати, София засунула ее под одежду, закрепив под лифчиком и облегающим платьем.
Теперь она слышала, как персонал движется по двору — казалось, они маршируют.
София снова подошла к канистрам, взяла их обеими руками, ощутив их тяжесть. Задумалась, какую площадь ими можно залить. Подумала, что собирается сделать нечто совершенно безумное, однако ощутила удивительное спокойствие.
Потом она открыла первую канистру, вдохнула запах бензина — такой сильный, что это придало ей бодрости, — и начала разливать жидкость по полу, медленно и аккуратно. Открыла вторую канистру, забрызгала бензином стены — так высоко, как смогла достать. Теперь в комнате пахло хуже, чем на заправке. София испугалась, что потеряет сознание от этого запаха, и мысленно молила, чтобы ее друзья пришли поскорее.
Время, казалось, встало. Она присела на кровать. Больше делать было нечего, только ждать. А ждать София не очень умела. Внезапная мысль поразила ее, как молния. Спички! Она кинулась в кладовку и принялась искать. Копалась, раскидывая все как попало, ругаясь себе под нос. Зажигалка обнаружилась на дне ведра. София нажала на кнопку, и появился крошечный огонек. Зажигалку она засунула в чашку лифчика. Затем скомкала кусок бумаги, лежавший на полке, и засунула в другую чашку.
Изнутри дома со стороны лестницы послышался стук. София замерла, но все снова стихло. Тут раздался другой звук — со стороны подвального окна. Словно постукивание молотком. Снова стук, со стороны дома. Эти два звука, словно две силы, внутренняя и внешняя, разрывали ее на части.
София кинулась к лестнице. Прижала книгу к груди, убедившись, что та держится крепко. За стеклом показалось лицо. Они пришли! Они действительно пришли за ней! Теперь она поняла: звук снаружи раздавался, когда они сбивали замок. А теперь последовал резкий нетерпеливый стук в окно. Тело начало неконтролируемо дрожать. Руки вспотели, чуть не соскальзывая с перекладин лестницы.
За спиной раздался звук дверной ручки, за которую дернули. София рефлекторно замерла. Нетерпеливое подергивание за ручку, удары в дверь, голос Освальда, оравший:
— София! Открой, черт тебя подери! Я вышибу дверь!
Стул, вставленный в ручку, заскрипел, словно в любую секунду был готов сдаться и развалиться.
— Открой, чертова шлюха!
София вцепилась в перекладину, подтянулась и оказалась на уровне окна. Завозилась с крючком. Когда ей удалось снять его, окно широко распахнулось. Она услышала свой собственный надрывный голос: «Скорее! Помогите мне!» Не увидела лиц снаружи, только руки, протянувшиеся к ней сверху, и свои, тянущиеся вверх, как дерево тянется ветками к солнцу.
София почувствовала, как ее подняли и вытащили в окно. Живот обнажился, оцарапался о подоконник, но она не чувствовала боли. Ее слух был болезненно напряжен: Освальд колотил в дверь, словно молотком по стальному листу. Он совсем обезумел, выкрикивая ужасные проклятия. Когда ноги коснулись земли, София закричала в голос. Совсем рядом появилось лицо Беньямина. Он стоял перед ней, как во сне; затем притянул ее к себе. Рядом стоял Симон.
