Может, поговорить с Трините об этой истории?.. Нет, пожалуй, бессмысленно — всё, что знал и хотел, он уже рассказал, причем всем. Тогда нужно еще поговорить с самим Люсьеном, если хочет нечто узнать, то пускай и сам скажет хоть немного больше. Но даже если Шардоне что-то еще изречет, то какие у Горлиса есть возможности для поиска цыганки? Теперь, после ссоры со Степаном, почти никаких.
За одним исключением — и это сильная греческая община города, с которой у Натана оставались контакты (хотя он и был зол на нее из-за погрома, устроенного одесским евреям в 1821 году, в самом начале войны за независимость; к счастью, его удалось быстро остановить). Да, какие-то греки уехали воевать в Грецию, но многие остались, и в их руках — большие дела, как законные, так и незаконные, включая контрабанду. А учитывая разъездную жизнь цыган-лаеши, удобную для перепродажи, греки должны иметь с ними какие-то контакты. Вот только Спиро нету…
Да, некогда грозный предводитель преступного мира Одессы, с которым Горлис и Кочубей когда-то имели честь встречаться, отбыл на войну за освобождение Родины. И там вновь — один из самых отчаянных каперов, не дающих проходу флоту османов. Спиро уехал, но богатый купец Платон Ставраки, в молодости, говорят, воевавший под его началом, остался. С ним Горлис знаком получше. Вот у него и можно будет спросить о цыганке, досаждающей Шардоне. Только нужно будет подумать, как это сделать, чтобы не оказаться в слишком большом долгу. Ставраки хитер, с ним следует быть крайне осторожным.
Натан остановился в своих размышлениях и подумал, как далеко отстоят разные его части — одно от другого, другое от третьего, третье от первого… Трудно представить, что они могут быть связаны. Но кто знает…
Что ж, пора развернуться и к делу Абросимова. В пересказе прислуги миллионщика, всех восьми человек, произошедшее складывается ладно, без противоречий. Вряд ли можно сговориться так ловко.
Теперь обратимся к умершему, вероятно, убитому. Впрочем, нельзя исключать и версию, что негоциант умер сам. О том, что он болеет, знали все, но чем и как — немногие. У Никанора Никифоровича были больные легкие. Он лечился у разных врачей — в Одессе, Москве, Петербурге. Также периодически ездил к некой древней старушке-целительнице, кажется, цыганке, обитающей под Кишиневом. Когда ж она умерла, Абросимов, не застав ее, долго не думая, махнул через Черновицкий уезд Австрии к европейским светилам — в Вену, Мюнхен, Цюрих. Все врачи, у которых он наблюдался, сказали примерно одно — что совсем вылечить не смогут, но могут, насколько возможно, продлить его дни в сём мире. С такими словами и с лекарствами он вернулся в Одессу и начал приводить в порядок свои земные дела. Распродал всю собственность, кроме дома на Итальянской, а сложившуюся в итоге сумму — очень крупный капитал в полтора миллиона! — положил в Государственный Коммерческий Банк Российской империи, отделение которого как раз недавно открылось в Одессе. Далее просто жил с капитала, стараясь вести здоровый образ жизни, то есть хорошо укутывать грудь в холодное время года. И обязательно выезжать в цветущую степь в конце весны да к морскому прибою летом. Ну и принимал пилюли разные.
Итак, мог ли Абросимов посреди ночи заняться какими-то своими делами, для чего закрыл дверь на ключ? Мог. А что-то уронить, произведя шум, и потом крикнуть лакею обычное «Пшел вон»? Конечно. Также могло потом наступить резкое ухудшение состояния, из-за чего Никанор Никифорович открыл окно в надежде, что от свежего воздуха станет лучше. Да не стало — так и скончался… Такая цепочка событий не выглядит невозможной. Но… больно уж странным глядится столь неожиданное и стремительное ухудшение здоровья.
Более вероятным кажется всё ж иное. В спальню к Абросимову пробрался злоумышленник. Купец — человек, несмотря на болезнь, всё же довольно сильный, при удушении его подушкой оказал сопротивление, отчего возник шум. Лакей проснулся и постучался. Тогда злоумышленник, удачно сымитировав голос, крикнул: «Пшел вон!» Когда же слуга удалился и вновь заснул, выпрыгнул в окно — и был таков. Если ж всё было так, то преступник, судя по ругательной фразе, хорошо знал покойного, его голос, интонацию, повадки. И значит, это не случайный человек, не просто оконный воришка. Тогда другой вопрос: откуда сей гипотетический преступник — из домашних ли слуг или из иных людей? Прислуга у Абросимова трусовата, тяжело поверить, что убийца — из нее.
Все восьмеро говорят, что никого постороннего на праздновании юбилея свадьбы не было. Поверим им (ежели б кто-то был, его бы с радостью сдали). Вот во время празднования все восьмеро собрались на кухне, да еще, пожалуй, и дверь закрыли, чтобы звуки до хозяина не доносились. И тогда хоть через черный ход, хоть через центральный, кто-то мог пробраться да где-то спрятаться, пока все уснут.
Но нельзя совсем уж отбрасывать и версию, что злоумышленник — кто-то из домашних. Любой из прислуги, кроме женщин. Кухарка, горничная, уборщица, как успел заметить из разговора с ними Натан, имеют довольно высокие голоса. Вряд ли бы им удалось так удачно сымитировать низкий сиплый возглас Абросимова.
Глава 6
И далее неделя, начавшаяся 2 апреля, оказалась безумной, как женитьба Фигаро. Более всего сие относится к традиционно тяжелому дню — понедельнику.
Натан пошел прежде всего к Дрымову, чтобы поделиться с ним своими рассуждениями по поводу смерти Абросимова. Конечно, лучше бы обсудить всё с Кочубеем, как раньше это делал. Но что уж, раз так сложилось… Афанасий нашел размышления господина Горлижа весьма дельными, со своей же стороны новостей пока не имел. Врачи и медики только приступили к рассмотрению просьб по исследованию тела Абросимова. Напоследок частный пристав рассказал об участившихся в Одессе случаях воровства посредством проникновения в жилища через окна. И это не обязательно касается истории с Абросимовым, однако же на размышления наводит.
Потом Натан отправился на почту и согласно установленным правилам отправил заказные письма шести наследникам — одному в Москву, одной в Петербург, двоим — в Смоленскую губернию (ясное дело, в Вязьму, родовой город Абросимовых и Вязьмитеновых). И еще по одному извещению в юго-восточные губернии — Кавказскую и Астраханскую. В письмах извещалось, что оглашение завещания состоится в Одессе 14 мая, то бишь, как завещал Н. Н. Абросимов, в первый же рабочий день по прошествии шести недель после его кончины. Состоится сие событие на Итальянской улице Одессы в доме означенного завещателя, ныне покойного («о местонахождении можно справиться в Городской почте, что на углу Екатерининской и Почтовой»). От себя Горлис, будучи душеприказчиком, добавлял, что если у кого имеются другие варианты завещаний, то весьма желательно огласить их там же тогда же. Что упростит дело. В противном случае иные завещания, ежели таковые найдутся, будут приниматься только через судебные тяжбы. В каждый конверт вкладывался именной вексель, в котором содержалась сумма необходимая для проезда (вместе с ночевкой и питанием) из мест получения письма.
