Они вели к резервуару.
Сначала это должен был быть просто ров, но потом строители Ворот Сна поняли – земля между скал настолько мягкая, что ее легко можно выкопать больше и перенести выше. Так они и поступили, сделав из нее верхние валы, ограждающие основание замка. А то, что планировалось сперва как простой ров, стало огромным резервуаром, в котором собиралась вода, приходящая по каналам из горных ручьев. Залив резервуар, можно было как отгородиться от осаждающего крепость врага, так и черпать воду для нужд защитников. А если бы противник решил эту воду отравить, то ее можно было просто выпустить через специальные затворы… и наполнить резервуар снова!
Время обошлось с механизмом даже хуже, чем с самой крепостью. Сложные конструкции проела ржавчина, фактически уничтожив их, ну а каналы… что ж, вода течет так, как хочет сама, а не как требуют от нее люди. Так что резервуар был пустым уже много лет, служа просто сухим рвом для заброшенной крепости.
Но теперь, и Акинобу видел это отчетливо, он был полон снова. Вот только не водой, а телами.
Десятки скорченных человеческих трупов лежали здесь, сброшенные с верхних этажей. Раскрытые в немом крике рты, растопыренные пальцы, лица, говорящие о страшной смерти.
И запах, запах, запах! Оглушающий, сводящий с ума!
Акинобу не выдержал атаки запаха, присел, и его стошнило. Одной желчью, потому что он уже много часов как ничего не ел.
Попятился, потому что здесь лицо реальности было даже еще страшней, чем он себе представлял.
И заплакал, только один раз, увидев среди тел труп Духа.
Великого, легендарного, непобедимого Духа. Того, кто защищал Бессмертную.
Мужчина лежал на спине поверх кучи трупов. Глаза его были закрыты, рот раскрыт, одежда грязна от крови. На боку красовалась широкая рана; другая, поменьше, виднелась в самом центре груди воина.
Может ли быть, что Дух после смерти стал настоящим духом? И теперь пугает, похищает людей? Живет теперь в этом замке?
Акинобу повернулся и направился вниз.
Но запах еще долго не покидал его.
– Ну как, нашел что-нибудь? – спросил отец с надеждой.
Мальчик передал ему свою добычу. Скромно, конечно, но лучше, чем ничего. Мужчина погладил его по голове.
– Молодец.
Бабушка сидела в углу, тряслась и что-то бубнила сама себе.
– Спасибо, о небеса! Спасибо! – шептала она.
Акинобу хотел подойти и обнять ее… но испугался. Старушка совершенно очевидно сошла с ума, а ведь безумие заразно, это всем известно!
– За что бабушка… благодарит? – спросил он у отца.
– Не знаю. Спроси у нее, может быть, расскажет тебе.
Но мальчик не спросил.
Он немного посидел с отцом, помогая тому приготовить жалкий обед. Его не хватило бы даже для одного человека, но теперь его приходилось делить на троих.
– Завтра я схожу еще; может быть, люди прячут что-то под полом, как и мы.
– Да, может быть.
– Когда мы уже двинемся, отец?
Мужчина выглянул наружу, покачал головой:
– Сперва надо, чтоб кончился ливень… в такую погоду мы не выдержим, ни я, ни бабушка.
Умрем. Теплее, должно стать теплее!
– Духи…
– Не бывает никаких духов! – цыкнул отец, потом взглянул на мальчика: – Прости, я не хотел…
– Знаю… знаю, папа, давай кушать.
Поели быстро. Потом Акинобу пошел спать.
Дождь шел по-прежнему. И когда он засыпал, и когда проснулся.
Мальчик сказал отцу, что пойдет за едой, и действительно собирался так и сделать. Но дурное любопытство победило, и первым делом он отправился наверх, к замку.
Он хотел еще раз взглянуть на резервуар.
Его сердце было холодным и мертвым. Разлагалось. Но потом случилось нечто невообразимое.
В сердце вернулась жизнь, гниение прекратилось, появилась сила. И оно забилось вновь.
Кентаро даже застонал, когда кровь, новая, свежая кровь снова зашумела потоком, струясь у него в венах. Мертвое до сей поры тело прошил болезненный ток, когда сила возвращалась в его члены, когда вновь заработали усыпленные смертью нервы. Голова взорвалась болью в тот момент, когда в ней появилась первая мысль.
«Я живу! Живу!!!»
Да, он ожил!
В нос ударила невообразимая вонь, он почувствовал, что лежит на чем-то твердом в очень, очень неудобной позе. Пошевелил рукой и зашипел, когда по ней пробежал ток, означающий жизнь. Кожу бил озноб, кости болели. Рот был сухим как пустыня; инстинктивно Кентаро распахнул его, чтобы впитать дождевую воду. Он пил каждую каплю, жадно, будто это было самое дорогое саке.
Неужели он и впрямь выжил? Или это был тот свет, а боль и зуд были наказанием за несдержанную клятву перед своей госпожой?
Нет, наверняка нет. Кентаро находился не в аду, а все еще в мире живых. Он воскрес, несмотря на смертельные раны, а тело его не только не разложилось, но и обрело прежнюю форму.
Ее дар. Последний поцелуй Красного Лотоса вернул его к жизни. Сила Бессмертной была непознаваема, но, судя по всему, будущая богиня могла оживить то, что мертво. И тем самым Шора передала свою жизнь – ему.
Именно ему!
Кентаро застонал – жалобно, болезненно.
Именно мне!
Тому, кто подвел ее, кто опозорил и себя, и ее! Опозорил ее дважды – сперва столько лет служа своей госпоже и при этом в сердце чувствуя к ней то, чего чувствовать не должен абсолютно! А потом второй раз, когда не сумел ее защитить. Когда не смог выполнить даже того, для чего был создан.
Бесполезный, ненужный, негодный инструмент.
Вот мое наказание! Жизнь! Жизнь в позоре!
Несмотря на пересохший рот, он закричал, просто завыл!
– Позор! Страшный позор!
Он лежал на гниющей куче тел, он, воскрешенный Дух. Лежал и жалобно рыдал.
Акинобу смотрел на него из-за кромки резервуара и не верил своим глазам.
Они явились во Врата Сна несколько дней спустя. Было очевидно, что подобные им рано или поздно прибудут с юга. Не беженцы, не беглецы – этих всех переловили мангуты и погнали в неволю.
Мародеры, дезертиры. Те, кто должен был сражаться, защищая слабых перед сильными, но вместо этого бросился на слабых, чтоб отобрать у тех последние крохи.
Наступление агрессоров закончилось вскоре после того, как они захватили и разграбили владения рода Секай, но мародеров уже тогда было в достатке. Сражаться с мангутами им мешала трусость, так что они направились на север, к Воротам Сна, чтоб поискать счастья там.
