Воин скривился.
– Сам вижу, – ответил он.
Действительно – во Дворце Тысячи Развлечений не было никого живого. Зато мертвых было достаточно.
Когда отряд ворвался на главный двор, командир ожидал боя, жестокой схватки… а тем временем стража застала тут лишь кровавую грязь и трупы, лежащие среди грядок, затоптанных клумб с цветами и изрытых газонов.
Дальше было еще хуже.
Пол в главном зале был красным от пролитой крови. Кругом валялись скорченные, изрубленные или пробитые стрелами трупы, отрубленные руки, ноги, головы. Ходить приходилось осторожно, чтоб не наступать на тела, не скользить в лужах крови.
Апофеозом ужаса здесь был вид покойника под украшенной стеной – богатое, изящно сшитое кимоно убитого было разодрано. Мужчину выпотрошили как свинью, его потроха вывалились на стол, а среди них лежала ровно отрубленная голова, косо уставившаяся в потолок.
Лишь через минуту солдаты поняли, кем был этот человек при жизни.
Мацухори Арагами, шомиё господина Нобунаги. Тот, кого они должны были спасти.
Хеби рехнулся. Рехнулся!
И что хуже всего, исчез, сбежал!
– Вы обыскали весь Дворец?
– Да, капитан! Нет ни Хеби, ни его людей! Это одна большая могила!
Капитан лихорадочно размышлял.
Если бы оказалось известно, что Мацухори, пребывая в Кедо, не получил надлежащей ему охраны, то господин Нобунага приказал бы перебить весь гарнизон. То, что шомиё сам желал перемещаться лишь с группой собственных людей, не имело бы никакого значения.
Честь самурая требовала забрать труп, отомстить за Арагами, затем предъявить Хироши трупы как жертвы, так и убийцы и принять последствия этого.
Офицер оторвал взгляд от трупа, заново осмотрелся.
Большинство убитых отличались беспорядком в одежде. Некоторые приняли поистине позорную смерть, не успев достать мечей, умерев с обнаженными гениталиями, видимо, в объятиях какой-то шлюхи.
Должен ли был он и его люди умереть лишь за то, что шомиё их господина решил развлечься и вошел прямо в ловушку?
Нет. Совершенно точно нет.
– Сжечь Дворец со всеми строениями! – приказал капитан. – Тела снаружи занести сюда. Хочу видеть большой огонь, все здесь должно сгореть дотла!
– Г-господин…
– Выполнять!
Обернулся, чтобы посмотреть, как его люди выполняют приказ. Те понесли трупы внутрь – часто настолько изрубленные, что разваливались прямо в руках.
Он вышел во двор, где ждала оставшаяся часть отряда.
Затереть следы мысль верная, но к погребальному костру неплохо было бы добавить еще пару личностей.
– Хеби сбежал из Дворца. Наверняка сейчас мчится в порт. Единственный шанс для него сбежать из города – корабль. Разослать посыльных к остальным отрядам. Всем в порт! Если Хеби на корабле, этот корабль должен лежать на дне… даже если придется перетопить все до единого, что приплыли в Кедо.
– Есть!
Акинобу бежал со всех ног, бабушка едва успевала за ним.
Люди дяди спустились в их подвал, велели выходить как можно скорее, а потом бегом сопроводили их в порт. Мальчик краем глаза замечал какие-то приготовления, установленные повозки, людей, натягивающих тетиву луков, полирующих искривленные лезвия мечей. И, наконец, самого дядю, о чем-то толкующего с капитаном одного из кораблей. Потом они взбежали по трапу на палубу, и Акинобу впервые в жизни ощутил то размеренное покачивание под ногами, которое так любили люди моря.
Появился дядя, подошел к мальчику и старушке.
– Ага, вы целы, очень хорошо. Я очень рад, – сказал он.
– Дядя, а что с Кентаро?
– Мы скоро с ним встретимся, не бойся.
– Я не боюсь!
Что-то блеснуло оранжевым в глазах Хеби. Дядя поднял голову, взглянул на город. Акинобу обернулся, чтоб увидеть, что же так привлекло его внимание.
И вдруг стало необыкновенно светло, почти как днем – над крышами портового квартала взметнулось пламя! Желто-красно-оранжевый танец огня поднялся в небо. Акинобу узнал место, где начался пожар, понял, что это значит.
Это снова горел его дом.
Солдаты мчались в порт, злые и решительные как никогда. Именно там должен был состояться последний бой с безумным гангстером, королем азарта, который решил в припадке сумасшествия совершить эффектное самоубийство. Забирая с собой много, много других людей.
Сейчас ему придется за это заплатить.
Мимо проносились ларьки, дома, стены складов. Вот они уже на набережной, выскакивали из улочек – одной, другой, третьей, десятой. Рыжего пса надо было окружить, не позволить ему уплыть или как-то иначе покинуть город.
Бородатый капитан заметил движение на одной из джонок. Ясно видел пляшущий свет ламп и факелов. Бандит явно скрывался там!
– Вперед! – крикнул он, указывая на эту джонку.
Команду подхватили сержанты, разнесли посыльные. Цель была ясна.
Тем временем пламя с горящего Дворца начало перебрасываться на соседние дома. Как назло, задул ветер с залива, перенося огонь дальше в глубь города. Люди из домов, стоящих на пути огня, выскочили на улицу, еще больше затрудняя дорогу очередным спешащим в порт отрядам. Город внезапно захлестнули толпы отчаявшихся людей, они двигались к храму на холме и административному кварталу – отделенные от пожара широкими проспектами, что дарили чувство безопасности.
Тем временем для Кентаро никаких трудностей не существовало – он мчался со своими людьми известными только им дорогами, переулками, что были практически тайными для гвардии или обычного жителя. Целью их также являлся порт, а задание было простым, как удар меча.
Хеби принял от охранника ножны с мечом, засунул их за пояс и вытащил оружие. Он видел черно-золотые доспехи солдат, что вытекали из улиц на набережную – они даже не скрывали своего присутствия, освещая себе дорогу лампами и факелами.
«Кентаро, – подумал гангстер, – успей!»
Раздался грохот – это стрелки открыли огонь из ружей. Неточно; пули даже не долетели до расположения рыжеволосого, хотя несколько его людей инстинктивно кинулись на палубу.
Лучники вопросительно взглянули на хозяина, но тот успокоил их жестом. Солдаты были слишком далеко, не было смысла зря тратить стрелы.
Солдаты начали сдвигать повозки, будто бы брошенные на набережной. С виду груженные сеном, они все же были расставлены слишком часто и слишком регулярно, чтоб казаться случайно брошенными. И тем не менее в запале ночного сражения городские стражники не догадались об их истинном предназначении, а, переставляя их, из-за царящего шума не услышали или проигнорировали плеск, доносящийся из-под груза.
