– Постарайся. А теперь иди, возвращайся к родителям. Я знаю, что ты хотел увидеть мою госпожу. И увидишь ее, но в другой раз. Возвращайся к родителям.
– Слушаюсь, господин!
Мальчик встал и поклонился, имитируя поклоны крестьян Красному Лотосу, когда та въезжала в крепость. Кентаро лишь кивнул ему.
Выходил Акинобу все же медленно, то и дело оглядываясь на Духа, который, судя по всему, выпил весь чайник.
– Понравился ли тебе чай, господин? – спросил он еще напоследок.
– Да, – ответил Дух, – но все же это был не идеальный чай.
Когда Акинобу добрался до дома, было уже темно. Зимой солнце быстро скрывалось за горами.
Он снял сандалии перед входом и беззвучно вошел в дом. Думал, что двигается тихо. Представлял себе, что он – Дух.
Отец сидел в главной комнате. Сидел на полу в странной, но явно удобной для него позе, с поджатой под себя правой ногой и выпрямленной далеко вперед левой. Он снова вырезал очередную статуэтку Мудреца – полного пожилого мужчины в кимоно, сидящего в позе лотоса и созерцающего вселенную. Вот только статуэтки отца не изображали Мудреца спокойным, тихим, благообразным старичком, вовсе нет! Изображали они мужчину с лицом, искаженным гневом. Мудрец, возникающий под резцом отца, всегда был воплощением ярости.
Ступня отца гнила. Была опухшей, покрытой красноватыми и зеленоватыми ранами. Но сейчас было еще не так плохо. Летом, когда становилось тепло, она причиняла отцу настоящие мучения. Не помогали любые количества саке.
Сейчас отец тоже пил саке. Он всегда пил, когда вырезал фигурки Мудреца.
– Ты вернулся, – гортанно бросил он Акинобу.
– Да, отец. – Сын остановился и поклонился. Ожидал выговора, но не получил его.
– Хорошо. Берегись самураев, сын. Они опасны. Берегись.
– Да, отец. Но самураи… Госпожа Красный Лотос, я видел ее!
– В самом деле?
– Да!
– И какая она?
Мальчик заколебался.
– Красивая, – ответил он все же правдиво.
Тогда отец удивил его.
Улыбнулся.
– Твоя мать тоже была красивой, знаешь?
– Да, ты говорил, отец.
– Ты похож на нее. Иди сюда, скажи, нравится тебе этот Мудрец?
Акинобу приблизился, поморщившись от запаха гниющей ступни отца.
– Да, – опять правдиво ответил он. – Но Мудрец сердится. Как всегда.
– Он зол, это правда.
– Почему?
Отец на минуту задумался.
– Наверное, потому, что я не верю в то, что рассказывают монахи, – ответил он наконец. – Не верю в то, что Мудрец всегда только радовался и улыбался. О нет! Наверняка он бывал и зол. Эту-то правду я и хочу передать людям.
– Да, он бывал зол. Но ведь он был и Бессмертным, верно?
– Да. Первым Бессмертным. Раньше лишь боги были бессмертны, но потом родился Мудрец, первый бессмертный человек. Он был мудрым, а через много веков стал еще одним богом. И посылал благословение другим людям, делая и их Бессмертными.
– Госпожа Красный Лотос. Она ведь Бессмертная.
– Это на самом деле плохо, – неожиданно заметил отец. – Даже Бессмертного можно убить.
– Почему ты так думаешь? – спросил Акинобу озадаченно.
Отец пожал плечами, отпил саке.
– Потому что это правда! – ответил он. – Чтобы убить Бессмертного, нужен всего лишь Алый Клинок.
– Алый Клинок?
– Да. Не знаю, боги ли послали их на землю. Некоторые говорят, что это демоны куют их в подземных кузнях, далеко, на вершинах проклятых гор. Но я в это не верю.
– А во что веришь?
– В равновесие. Клинки существуют, потому что существуют Бессмертные. И они не творение демонов, потому что ведь жили уже Бессмертные, что были злыми, жестокими, подлыми. Не каждый Бессмертный – воплощение Добра. Нет. Клинки просто существуют. Объяснения этому нет.
– Но ведь… это просто бессмысленно!
– Верно. Не у всего есть смысл.
– А смерть мамы? – выпалил мальчик не раздумывая. – У нее был смысл?
Отец вздрогнул, резец замер в его ладони. С минуту казалось, что мужчина вот-вот бросится на Акинобу и отлупит его до полусмерти. Но в конце концов он расслабился. Повернулся к сыну.
И улыбнулся.
– Да, смысл был, – сказал он, – потому что, хоть она и умерла, появился ты.
Резец возобновил работу.
Поскольку отец замолчал, это значило, что нужно было с ним попрощаться и готовиться ко сну. Бабушка уже наверняка спала.
Акинобу собрался выйти в другую комнату, но его остановил голос отца.
– Запомни одно, сын, – сказал он. – Красный Лотос – добрая госпожа. Но это не значит, что она не приведет к нам зло. Бессмертные часто причиняют другим зло, хоть и пытаются творить добро. Запомни это, сын.
Он запомнил.
Заходящее солнце было цвета огня. Потом цвета крови.
Нобунага Хироши сидел у входа в свой шатер и наблюдал сперва за диском солнца, а потом за хлопьями снега, падающими с неба.
Выпил глоток чая.
Ниже, в долине, его самураи разбивали лагерь. Если бы не горы, то на горизонте наверняка бы уже виднелись башни и косые крыши Ворот Сна.
Но это были горы, и видны были лишь скалы, долины, растущие из щелей карликовые скрюченные деревца.
Слух господина Нобунаги уловил приказы, что громко раздавал Ну Бу. Гигант даже в столь безлюдном месте приказывал остальным самураям и мобилизованным асигару проявлять бдительность и быть наготове. Старый добрый Ну Бу всегда оставался воином.
Хироши выпил еще глоток.
Услышал скрип снега, обернулся.
Ну Бу шел к своему господину.
Это был огромный мужчина, гораздо выше и крепче всех остальных. Он был так громаден, что его настоящим отцом некоторые считали всамделишного гиганта, огра, которому будто бы мать воина отдалась, когда старый Ну уехал в очередной раз на войну.
Нобунага был уверен, что так оно и было.
Потому что Ну Бу во всех отношениях походил на настоящего гиганта. Был здоровенным, сильным, воинственным, но также невероятно жестоким и вспыльчивым. И невероятно глупым.
Даже боевого коня для него пришлось растить специально под его рост, и конь был также огромен. Вместе на поле битвы остановить их было абсолютно невозможно. И еще одна черта была у Ну Бу, особенно ценимая господином Нобунагой.
Он был фанатично и безусловно преданным.
– Люди готовятся ко сну и делят дежурства, – доложил он, кланяясь Хироши. – Тебе не придется об этом заботиться, господин.
