Они вошли внутрь, потом коридорами и комнатами поднялись вверх по этажам, выше и выше, до кабинета отца.
Внутри Железный Дворец был спроектирован не для удобства живущих в нем постоянно людей, а по правилам военного искусства. Лабиринт комнат, коридоров, залов и других помещений был невероятно сложным, а вдобавок существовало множество секретных проходов, о которых знал только господин Нобунага и его ближайшие помощники. Если бы враг прорвался через нижние заставы, каким-то чудом попал наверх, преодолел укрепления Дворца и ворвался внутрь… тогда он наверняка заблудился бы в паутине помещений, что дало бы защитникам время перегруппироваться или вызвать помощь.
И вот Хироши проходил зал за залом вслед за своим учителем, а Цуги притих, оказавшись внезапно в незнакомой обстановке.
– Пойдем, пойдем, собачка, – поторопил его Хироши.
Они поднялись по ступеням, повернули, прошли коридор, а потом нижнее додзё, в котором половицы при каждом шаге издавали характерный громкий скрип.
Наконец они вошли на широкую лестницу, по которой поднимались долго – как показалось Хироши, до самого неба.
Но все же они не добрались до небес, лишь до последнего этажа Железного Дворца. А там, в своем личном додзё, ждал, медитируя, отец.
Это было удивительное место – на стенах висели картины, изображающие виды провинции, принадлежащей клану Нобунага. Золотые холмы близ замка, голубизна залива, пойма реки на севере, леса на юге. И, наконец, огромная панорама Кедо – города, в котором Хироши недавно был.
Одни лишь тренировочные маты занимали площадь большую, чем вся комната Хироши. На стойках красовалось оружие – мечи: катаны, вакидзаси, короткие кинжалы танто; были тут даже черные ножны, таящие в себе ниндзя-то, оружие ассасинов, с характерной квадратной цубой.
Чуть дальше располагались луки – как японские, так и трофейные мангутские, выгнутые в обратную сторону луки наездников. В углах комнаты стояли копья яри.
Но жемчужиной коллекции были доспехи Нобунаги Отомо – удивительной красоты, черно-золотые, выполненные из находящих друг на друга пластин. Могучий шлем кабуто пугал огромным нашлемником, а маска его изображала лицо самого господина Отомо – искаженное дьявольской гримасой!
– Ты пришел, сын…
Хироши опустился на колени, ударил лбом о тренировочный мат в глубоком поклоне.
– Я пришел, отец.
– Подойди ближе. Тензен, друг мой, ты можешь идти.
Мальчик даже не взглянул вслед выходящему шомиё. Встал, медленно приблизился к отцу.
Цуги, все еще шокированный местом, куда попал, несмело потащился за ним.
Тем временем отец указал на место на мате рядом с собой, и лишь тогда Хироши увидел, что Нобунага медитирует над комплектом оружия… оружия, которого мальчик раньше не видел. Катана, вакидзаси и танто покоились на стойке. Они, судя по всему, были выкованы недавно, потому что сталь блестела чистотой, а шнуры, охватывающие рукоять, не носили даже малейшего следа пота или использования.
– Тебе нравятся эти мечи, сын?
«Сын?! Отец никогда так ко мне не обращался!» – подумал Хироши.
– Да, отец, красивое оружие.
– Красивое, но и смертоносное. Клинки остры настолько, что перерезают брошенную на них шелковую ленту. Работа мастеров из наших кузниц. И теперь это оружие принадлежит тебе.
Хироши дрогнул, но никак иначе не выдал удивления. Склонил голову:
– Спасибо, отец!
– Завтра, как ты знаешь, я уезжаю на войну. Во время моего отсутствия хозяином в Железном Дворце будешь ты. Это значит, что тебя ждут многочисленные новые обязанности. Справишься ли с ними?
– Справлюсь, отец.
– Хорошо. Возьми танто.
Хироши удержал себя от того, чтобы схватить оружие слишком быстро. Медленно протянул руку и взял кинжал за рукоять. Оружие идеально лежало в его ладони; казалось легким, словно перо, но одновременно – смертельно опасным!
– Правитель должен быть рассудительным, мудрым, осторожным, милосердным для тех, кто его почитает, и жестоким для тех, кто к нему враждебен. Я отправил тебя в город не для того, чтобы поиздеваться над тобой, а для того, чтобы закалить тебя.
– Я понимаю, отец.
– Сейчас ты со мной в моем додзё. Именно здесь я предаюсь медитации, здесь размышляю о прошлом и будущем. И в том числе о твоем. Я знаю, что ты будешь хорошим правителем для нашего клана… но у хорошего правителя должно быть еще одно умение. Абсолютно необходимое для управления кланом и подданными. Это умение жертвовать тем, что ты любишь, для блага клана. Готов ли ты пожертвовать одним ради другого? Умеешь ли ты понять, что бесценно, а что нестоящая мелочь?
– Да, – твердо ответил Хироши. – Да, у меня есть это умение.
– Докажи!
– Что я должен сделать?
– Цуги, твой пес. Убей его.
Мир покачнулся! Танто, до сих пор легкий, теперь тянул вниз ладонь Хироши, будто мальчик держал наковальню! Он хотел покачать головой, запротестовать. Взглянул на щенка, в его полные обожания наивные глаза. А потом на отца. Тот был решительным, уверенным в себе, как всегда. Но в его глазах была какая-то удивительная смесь высокомерия и…
…тепла!
Хироши взял щенка за загривок и поднял; тот не сопротивлялся, доверяя хозяину.
Мальчик поднес клинок к шее собаки.
– Нет, сын мой, это было бы слишком просто. Чтобы уберечь одних, нам приходится причинять другим боль. Другим и себе, – сказал отец. А потом ладонью показал мальчику, как должен умереть Пятнышко.
Хироши не смотрел больше в глаза щенку – все еще доверчивые и полные любви. Приставил острие к его животу, но тот даже не дрогнул, без остатка преданный своему господину.
Он дернулся и заскулил, лишь когда сталь прошила кожу, болезненно завыл, когда клинок распорол его, выпотрошил, разрезая потроха, мышцы, внутренности…
– Его сердце, сын! Сожми его, почувствуй, как гаснет!
По щекам мальчика потекли слезы – так же как кровь, что стекала струйками на тренировочный мат. Пес скулил, жалобно выл, а Хироши выпустил танто, просунул ладонь в теплую и скользкую рану в животе щенка, нащупал пульсирующий орган и сжал его, чувствуя, как каждый следующий удар становится все слабее. Как затихает его ритм, как угасает жизнь Пятнышка.
– Хорошо, сын, очень хорошо, – сказал отец, когда Хироши отложил на мат остывающий трупик. – Ты доказал, что готов пожертвовать всем для своих подданных и блага нашего клана. – Он положил руку на плечо мальчика. – Я уезжаю на войну спокойным за его судьбу. Вытри слезы, Хироши. Они никогда больше не будут тебе нужны…
– …так сказал отец, и это были последние слова, которые я запомнил, – закончил рассказ Хироши, глядя на подземную скульптуру дракона.
