– Это дело Натаниэля – решать, кто будет его придворным. Я не имею к этому никакого отношения.
Тем более, пока Натаниэль пребывает в таком настроении, он все равно не станет ее слушать. Нат был слишком зол, чтобы мыслить рационально.
– Жаль, что я не могу изменить прошлое.
В глазах Карима отражалась печаль, и, сама того не желая, Селеста увидела в его ауре искреннее раскаяние.
– Но ваше желание тоже ничего не меняет, – прошептала жрица.
Она считала, что философствовать о прошлом было поздно. Тем более что это все равно никому не поможет. Случались вещи, которых не мог изменить никто.
– Все в жизни определяется решениями, которые мы принимаем. Если результат нам не нравится, мы должны в нужный момент принять другое решение, в этом вы, жрица, наверное, правы, – кивнул Карим.
Селеста вздохнула.
– Я очень надеюсь, что он передумает. Семья важна.
Селеста не хотела смотреть, как Нат разрушает отношения с отцом и братом.
По лицу Карима скользнула слабая улыбка.
– Я думаю так же. Мне нужно что-то сделать, чтобы установить хорошие отношения с моими сыновьями. С одним – возобновить. С другим – построить с самого начала.
Карим кивнул Селесте, а затем вышел из ее комнаты. Жрица посмотрела лорду вслед. Ее глаза снова наполнились слезами, и снова девушка быстро их смахнула.
Селесте хотелось, чтобы кто-нибудь так боролся и за нее. Чтобы ее родители так отчаянно хотели, чтобы она была в их жизни. И старались бы это сделать любыми средствами.
Натаниэлю повезло, что его отцом был Карим. Просто он этого еще не знал.
* * *
На следующее утро Селеста направлялась по коридорам дворца, собираясь начать подготовку ко Дню зимнего солнцестояния, одному из самых больших праздников во всем Сирионе. В этот день объявлялось о начале зимы, люди вручали близким подарки. Селеста любила этот праздник и все ритуалы, которые с ним были связаны. В этом году этот день был ознаменован еще одним событием: Симея и Адриан должны будут сказать друг другу «да».
– Леди Селеста, приятно видеть вас.
Селеста повернулась на голос и узнала Эспена, личного телохранителя короля Миро. Тот стоял, полностью экипированный в кожаные доспехи на самом верху лестницы, с которой сама жрица только что спустилась. Склонив голову, Селеста улыбнулась мужчине.
– Эспен, что привело телохранителя короля в Самару?
Миро все еще был болен, поэтому девушка была очень удивлена, что Эспен оставил его.
Солдат спустился по ступеням, его короткие каштановые волосы были еще растрепаны после поездки. Голубые глаза стражника ласково смотрели на жрицу.
– Скоро свадьба, и я буду шафером, – улыбнулся он ей.
Селеста мягко улыбнулась:
– А я и не знала, что вы – шафер лорда Адриана.
Эспен пожал плечами:
– Он мой брат. Хотя и не кровный.
Селеста кивнула. Родители Адриана когда-то забрали Эспена из детского дома и вырастили его как своего второго сына. Само собой, Адриан хотел, чтобы он присутствовал на его свадьбе.
Они шли бок о бок, и какое-то мгновение оба молчали. Потом Эспен заговорил:
– Как у вас дела? – спросил он, поглядывая на Селесту изучающим взглядом.
Селеста вздохнула:
– У меня все нормально.
За последние недели отвечать на этот вопрос ей приходилось слишком часто.
– Я вам не верю. На вас было совершено покушение в ваших собственных покоях, и никто до сих пор не был за это наказан.
От его пристального взгляда по коже Селесты побежали мурашки. Она коснулась шеи там, где отпечаталась метка Богов, изогнутый трискелион.
– Потому что виновного так и не нашли.
Селеста в любом случае не почувствует себя лучше, пока этот кошмар не закончится раз и навсегда. А это станет возможным только после того, как они победят атеистов. Если вообще они были виновны в этом деле с ядом. Селеста пока еще сомневалась в этом.
– Но мы это сделаем, обещаю вам.
Эспен приложил правую руку к груди и склонил голову. Будто он давал ей клятву.
– Вы беспокоитесь обо мне, Эспен? – удивленно подняла бровь Селеста. До сих пор она едва перемолвилась с телохранителем короля словом. Эспен был тенью. Вы не всегда могли его видеть, но всегда знали, что он где-то рядом.
– Да.
Селеста удивленно взглянула на мужчину.
– Почему?
Эспен пригладил обеими руками свои короткие волосы и посмотрел по сторонам, словно желая убедиться, что за ними никто не наблюдает.
– Я, наверное, не должен вам этого говорить, но я знал вашу мать. До того, как она отправилась к атеистам, конечно.
Жрице показалось, будто кто-то вырвал почву у нее из-под ног. Селеста моргнула несколько раз, затем сглотнула.
– Что вы сказали? – Ее голос звучал странно стесненно.
Эспен указал на небольшое место отдыха, располагавшееся рядом с одним из огромных окон, простиравшихся от пола до потолка. Когда Селеста села, Эспен продолжил свой рассказ.
– Мы росли в одном детском доме в Самаре.
Селеста покачала головой. Для нее Эстель была загадкой. Женщиной, которая родила ее, но о которой Селеста уже никогда ничего не узнает. И Селеста принимала это как данность. До сих пор.
Детский дом. Почему все истории начинались в детском доме? Был ли это тот же приют, где работал Натаниэль?
– Вы хорошо ее знали?
У Селесты было столько вопросов, что она не знала, с какого начать. До сих пор никто не мог дать ей ответы. На лице телохранителя появилась мягкая улыбка.
– Да, мы тогда были добрыми друзьями.
Селеста нахмурилась. Она заметила, как глаза ее наполнились слезами, и быстро смахнула их с ресниц.
– Почему вы не сказали мне об этом раньше?
Например, когда они были в Солярисе и Селеста каждое утро просыпалась рядом с надгробием матери.
Эспен с извиняющимся взглядом посмотрел на нее, а потом пожал плечами:
– Я понятия не имел, куда исчезла Эстель из детского дома, не говоря уже о том, что у нее родилась дочь. К тому времени я уже давно был в Солярисе.
Как и Адриан, Эспен отправился в столицу учиться военному делу.
– Но разве вы не видели сходства?
Эспен пристально посмотрел на нее.
– Вы действительно очень похожи на Эстель. Такие же рыжие волосы, похожие глаза. Но должен признаться: мне никогда бы не пришло в голову, что дочь Эстель – жрица Самары.
Как он мог предположить такое? Он в детстве знал девочку, а спустя годы столкнулся со жрицей, которая случайным образом оказалась похожей на эту девочку. Об этой связи не смог бы догадаться никто.
