Я отодвигаюсь, тяжело дыша. Его глаза похожи на чернильные пятна, черты его лица искажены желанием; в нем пробудилось что-то дикое и необузданное.
– Я… мне нужно ответить. – Я отворачиваюсь от него и лезу в карман за сотовым телефоном. Кажется, на это уходит целая вечность. Мне не следовало этого делать. Мне даже не хочется думать, что это может означать в такой момент.
– Алло, – хрипло выдавливаю я.
Короткая пауза.
– Где ты, черт побери?
Трэй. Меня словно бьет электричеством. Я рефлекторно смотрю на Джеба; он смотрит в ответ со звериной сосредоточенностью во взгляде.
– Секунду, – говорю я в трубку и поворачиваюсь к Джебу. – Я должна ответить на этот звонок.
Он молчит. Я выхожу навстречу ледяному ветру, задувающему с озера. Иду в круге света, проступающего из лодочного сарая, и останавливаюсь в тени под деревом, где Джеб не может видеть меня.
– Что тебе нужно? – Я закрываю рукой живот от холода; моя куртка осталась внутри.
– Ты не ответила на общий вызов.
– Я не могла ответить.
– Я видел тебя там, и ты знаешь об этом. Что за чертовщина происходит?
Он говорит рублеными фразами. Я слышу очередной звук сирены. Небо на западе продолжает полыхать тускло-оранжевым светом. Нужно быть максимально осторожной.
– Что ты имеешь в виду?
– Каллена, черт бы его побрал. Он был там, в старом доме на Вулф-Ривер. Полиция конфисковала его мотоцикл. Он поджег все вокруг; целый горный склон находится в огне! Он вернулся, чтобы отомстить, и теперь он пытается сжечь весь курорт – вот что они говорят!
– Кто говорит?
– Копы. Адам вызвал команду экспертов-криминалистов по определению личности и причины поджога. Они прочесывают все вокруг.
– И они думают, что это он устроил поджог?
– Они нашли спички и канистры из-под бензина.
У меня пересыхает во рту. Меня охватывает ощущение дурного сна, повторяющегося во времени. Если они снова увезут Джеба на допрос, это будет последний раз. Он больше не выйдет на свободу.
– Послушай меня, – тихо говорю я, думая о том, как много я могу рассказать Трэю. – Джеб вернулся к себе домой. Он заночевал у реки, когда появились трое мужчин в масках. Он видел, как они подожгли старый дом. На него напали, сильно избили и бросили, когда посчитали мертвым. Эти люди не убили его только потому, что взорвался старый пропановый бак, и им пришлось убежать.
Короткая пауза.
– Значит, он у тебя?
– Почему ты звонишь мне, Трэй? Хочешь выяснить, здесь ли он? Это не твое собачье дело.
Его голос звучит холодно и жестко.
– Полицейский у дорожного кордона видел тебя. Зинк видел тебя. Я видел тебя. Утром копы постучатся в твою дверь. Они собираются допросить тебя как соучастницу поджога. Лучше не дури с этим.
Шок бьет по нервам. Я вспоминаю, как подняла канистру из-под бензина, и наверное, оставила свои отпечатки. Меня внезапно охватывает страх. Я видела, что сделали с Джебом полицейские и судебные следователи девять лет назад. А если Джеб говорит правду, то я не могу надеяться, что они не сделают то же самое со мной… с нами обоими. Ради сохранения этого темного и жуткого секрета, погребенного в нашем городе. Тот, кто изнасиловал Эми и убил Мэрили, теперь рисковал гораздо большим – семьей, детьми, положением в обществе. Побочный ущерб от разоблачения будет катастрофическим.
– Ты слышал меня, Трэй? На Джеба напали трое мужчин. Они подожгли дом и спровоцировали пожар. Кто эти люди? Вот о чем ты должен спрашивать.
– Он у тебя.
Я ругаюсь сквозь зубы.
– Рэйчел, – он меняет тон. – Я… беспокоюсь за тебя.
Ветер хлещет мои волосы поперек лица. Волны плещут на старые доски причала, скрипящие у меня под ногами.
– В самом деле? Или тебе не терпится прикрыть кого-то еще? Тебя беспокоит, что Джеб узнает, кто на самом деле убил Мэрили и изнасиловал Эми?
– Не делай этого. Не переходи на другую сторону. Этот человек – сладкоречивый насильник и эгоистичный лгун. Ты так и не поняла этого, да? Ты по-прежнему неровно дышишь к нему? Ты играешь с огнем, Рэйчел, и ты можешь сильно обжечься.
Меня охватывает ярость. Я отключаю звонок, крепко сжимаю телефон в кулаке и стою, пытаясь разобраться в происходящем и дрожа от холода. Новая волна ледяного страха окатывает меня. Трэй – единственный, кто знает о настоящем отце Куинн. И теперь он становится моим врагом. Мой бывший жених становится на другую сторону боевых порядков, которые прямо сейчас выстраиваются посреди Сноу-Крик. Воспользуется ли он этой информацией против меня… против нас?
Я отбрасываю слипшиеся волосы с лица и снова ругаюсь сквозь зубы. У меня – у нас – нет иного выбора, кроме как поверить, что независимо от его чувств к Джебу Трэй не станет причинять вреда невинному ребенку.
«Этот человек – сладкоречивый насильник и эгоистичный лгун. Ты так и не поняла этого, да?»
Я думаю обо всем, что сказал Джеб. Я думаю о прошлом. Думаю о том, что говорит Трэй. Меня одолевают сомнения. Что мне делать? Внезапно мне вспоминается житейская мудрость моего деда Яаако, как будто его голос подает совет из-за озера, вместе с ветром.
Есть два способа оказаться в дураках, kultaseni (мое золотце). Первый из них – поверить неправде, а второй – отказаться верить правде.
Когда он говорил это, то цитировал Серена Кьеркегора – датского философа, теолога, поэта и общественного критика. Как и Яаако, Кьеркегор был экзистенциалистом. В моей библиотеке до сих пор есть его старые книги, переплетенные в кожу.
Люди видят то, что они хотят видеть или что им внушают видеть. Когда такая картина заполняет твой разум, логика начинает искажать вещи ради соответствия. Моя работа – говорить правду, kultaseni. Поэтому я основал газету; я верю, что она будет помогать людям, чтобы они видели правду.
Я испытываю прилив смешанных чувств. Мне доверили управлять газетой, – семейным наследием, объединившим мечту моего деда с бизнесом моего отца. Моя сестра доверила мне воспитание ее ребенка. Моя сестра, верившая в Джеба, который боролся за чистоту своего имени ради блага своей дочери. Моя сестра, которая умерла до того, как он успел завершить эту борьбу.
Я гляжу на небо. Я чувствую их всех, прямо здесь. Мою семью. Они смотрят на меня сверху, наблюдают за мной. Мне нужно поступить так, как поступили бы мой дед и отец. Нужно выяснить правду.
Есть два способа оказаться в дураках, kultaseni…
Я не позволю себя одурачить.
Я убираю телефон и возвращаюсь к теплому свету из окна лодочного сарая. Открываю дверь и крепко удерживаю ее, пока ветер старается вырвать ее у меня из рук. Когда я закрываю дверь, то вижу, как Джеб морщится от боли, пытаясь надеть свою кожаную куртку.
