– Значит, теперь вы берете уроки у Трэя? Он тоже пытался убедить меня в этом.
– Я напоминаю, что он прирожденный лжец. И всегда был таким.
– На самом деле вы никогда не знали его. Вы и остальные судили о нем по тому, откуда он родом, а не по его делам. Гораздо легче обвинить чужака, чем посмотреть в зеркало и подумать о своих друзьях, членах семьи… – она выдержала паузу – …и о своем брате, не так ли?
Адам стиснул зубы. Проклятый оператор из CTV крупным планом снимал их лица и записывал спор высокопоставленного полицейского с газетным издателем в прямом эфире. А теперь Рэйчел упомянула о Люке.
– Я предупреждаю вас, Рэйчел, – гневно прошептал он, когда она начала проталкиваться мимо него.
Она резко остановилась.
– Предупреждаете меня? – Она поднялась на цыпочки, чтобы сравняться с его глазами. – Я хочу кое-что спросить у вас, заместитель главного констебля Лефлер. – Ее голос был громким и уверенным, перекрывая шум толпы для оператора CTV. – Полицейские из Сноу-Крик оправдывают самосуд и беспричинное насилие? Или вас заботят поиски истины? – Объектив камеры наехал на них. – Почему вы стали полицейским, сэр? Вы когда-то верили в закон и справедливость? Если вы не собираетесь ничего предпринимать в связи с нападением на Каллена вчера ночью, люди будут думать, что вы кого-то покрываете. Это ваша мать? Ваш брат? Городские погромщики? Старые приятели? Кто это?
С этими словами она толкнула тяжелую деревянную дверь салуна и вошла внутрь.
Адам злобно выругался.
* * *
Меня трясет от адреналина, когда я распахиваю двери салуна. Но прежде, чем я успеваю войти, что-то хлюпает по деревянной панели рядом с моей головой. Я оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы обернуться от другого летящего помидора, который разлетается в клочья на стене и брызгает теплым соком мне в лицо. Мое сердце дает сбой.
– Это она! «Золотая девочка»! Издательница, которая покрывает убийцу! Предательница!
Запущенное яйцо ударяется в дверь, скользкая жижа стекает по дереву.
– Где этот извращенец? Где Мэрили Цуканова? Где ее тело? – гомонят истеричные голоса.
Откуда, черт побери, взялись эти люди?
Я быстро вхожу внутрь, когда из толпы вылетает очередное яйцо. Дверь тяжело захлопывается за мной, отрезая от бессмысленного клекота. Я останавливаюсь, на мгновение ослепшая в сумрачном интерьере, и вытираю томатный сок со лба и щеки. Мне нехорошо.
Когда мое зрение приспосабливается, я вижу Джеба и Кэсс за столиком в дальнем углу. Джеб поднимает голову, и наши взгляды встречаются. Я нервно сглатываю и направляюсь к табурету возле стойки бара. Мне не следовало приходить сюда.
Когда я приближаюсь к стойке, то ощущаю на себе чужие взгляды. Клинт Рудигер со своей бравой командой пожарных, включая помощницу Керриган Кейл, занял позицию за большим круглым столом у дальнего конца стойки. Харви Зинк и Трэй Сомерленд тоже с ними. Они враждебно смотрят на меня. Они бросают мне вызов. Мое сердце бьется еще сильнее. Я хорошо знаю Керриган; мы вместе катались на горных лыжах. Я знаю их всех. Теперь мы стали врагами.
Я расправляю плечи, поднимаю подбородок и сажусь за стойкой.
Оливия Бэнрок, менеджер «Шэди Леди», сегодня сама работает барменшей. Я заказываю у нее джин с тоником. Обычно я не пью днем, но сейчас не помешает.
– Жаль, что ты это сделала, Рэйчел, – говорит Оливия, когда приносит мою порцию. Ее глаза сверкают от сдерживаемого гнева. – Такая реклама в соцсетях не принесет нам ничего хорошего. Мне не нравится общее настроение – как внутри, так и снаружи. Слава богу, приехали полицейские, не то я бы сама их вызвала.
Я делаю глоток и стараюсь успокоить сильно бьющееся сердце.
– Мне жаль, Лив. Я не ожидала… таких бурных страстей.
– А чего ты ожидала, черт побери?
Я удивленно моргаю. Мы давно знакомы с Оливией и всегда хорошо ладили друг с другом.
– Моя газета должна освещать городские события. Джебу пришлось выступить публично, потому что в частном порядке на него уже напали в темноте. Трое мужчин в масках. – Я бросаю взгляд в сторону круглого стола, где Зинк напряженно смотрит на меня.
Она презрительно фыркает.
– Поэтому ты выбрала наш бар?
– Он скоро закончит. – Я делаю очередной глоток.
– Могу представить выражение лица моего папаши, когда он узнает об этом. Он сразу прищучит тебя.
– Прошу прощения?
Она вспыхивает.
– Я имею в виду, он наполовину владеет газетой, верно? Это повредит его бизнесу.
Адреналин снова разливается у меня в крови.
– Сорок девять процентов, – мрачно говорю я. – И это газета, Оливия, а не его рекламный проспект насчет недвижимости и горнолыжных трасс.
Оливия приподнимает бровь. Она поворачивается спиной ко мне, чтобы наполнить большое блюдо кукурузными чипсами из раздаточного автомата, которое затем относит к большому круглому столу. И я начинаю понимать, в какую цену мне лично обойдется эта борьба. Я поднимаю бокал к губам. Лучше бы доказательства появились как можно скорее. И лучше пусть это будут доказательства, которые мне понравятся.
Краешком глаза я замечаю, как Зинк доверительно беседует с Оливией. Оба смотрят в мою сторону. Она одергивает свой передник и направляется на кухню. Зинк подходит ближе и занимает место у стойки бара. Напряжение сковывает нас невидимыми кандалами. Я не хочу переглядываться с Зинком, а тем более разговаривать с ним. Вместо этого я смотрю на Джеба и Кэсс за угловым столиком.
Мелодия старого музыкального автомата переключается на старое кантри из вестерна, и Трэй поднимается посреди шайки, засевшей за круглым столом. На какой-то момент у меня перехватывает дыхание. Я делаю еще один глоток, не глядя в его сторону.
– Как думаешь, что ты делаешь? – тихо спрашивает он у меня за плечом.
– Пью джин с тоником.
– Боже, Рэйчел, эти ребята за столом… Они твоя команда, они всегда прикрывали твою спину на миссиях SAR и в повседневной жизни. А теперь ты защищаешь преступника, который собирается вдребезги разнести этот город. Отстань от него.
Гладкость снаружи, жесткость внутри. Добрый старый Трэй. У меня жжет глаза, но я отказываюсь смотреть на него.
– Мы все знаем, что он это сделал.
– Вот как? – Я соскакиваю с табурета, разворачиваюсь и гляжу на него. Меня пронзает шок: его губа глубоко рассечена. Синяк под глазом, подбитая скула. Мое сердце камнем падает вниз, когда я думаю о нападении на Джеба вчера ночью.
Я гляжу на его синяки, и меня начинает трясти.
– Чего ты здесь хочешь, Трэй? – Я указываю на группу людей за круглым столом. – Чего они хотят? Снова избить Джеба? Убить его, чтобы настоящий насильник и убийца навсегда ушел от наказания? Почему ты вообще идешь поперек этого, если тебе нечего скрывать?
