Грохот раздается прямо над нами, зазубренный желтый зигзаг пронзает небо. Стеклоочистители работают на предельной скорости, но едва справляются с дождем.
– Джеб, – произносит Куинн на заднем сиденье.
Он напрягается и смотрит на меня.
– Ты придешь на ужин?
– Да, – отвечаю я. – Да.
Он едет молча, но энергия волнами исходит от него. Время от времени он поглядывает на мои руки, которые я прижимаю к мокрым джинсам, чтобы скрыть дрожь.
* * *
Пока я снова варю спагетти, поскольку никто не позаботился о других продуктах, Куинн расставляет тарелки. Джеб подходит к мне сзади. За шумом вытяжки, втягивающей пар от кипящей кастрюли, он шепчет мне на ухо:
– Что ты сказала этим женщинам? Что случилось в детском лагере для велосипедистов?
– Они знают, – тихо отвечаю я, помешивая макароны. – Все в городе знают, что ты ее отец. Лили назвала ее «дьявольским отродьем» мне в лицо.
Он застывает на месте. Я нервно гляжу на него.
– Трэй. Он это сделал?
Я не отвечаю. Меня пугает ярость, сверкающая в его глазах.
– Господи. Я же сказал тебе, этот парень…
– Хватит. Она услышит тебя.
– Ты не сказала мне сразу, что он знал о ней, – рычит он мне на ухо.
– А ты не спрашивал, правда? Ясно, что он знал. Я собиралась выйти замуж за него, а ты сидел в тюрьме и предположительно не знал даже пол твоего ребенка, уже не говоря о том, к кому она попала.
Я сердито размешиваю макароны, не обращая внимания на горячий пар, бьющий в лицо.
– Кроме того, ты не сказал мне о своих подозрениях, что Эми была убита, и о том, что, что пожар в доме моей сестры был умышленным поджогом. Ты мог бы сообщить мне, что настоящий убийца находится где-то здесь.
– О чем это вы? – спрашивает Куинн, подошедшая сзади. Мы оба вздрагиваем.
Девочка смотрит на нас, и озадаченность на ее лице сменяется тревогой.
– Ничего особенного, Куинни, – оживленно говорю я, передаю ложку Джебу и веду ее к столу. – Мы спорили о том, стоит ли добавлять острый соус.
– Я ненавижу острый соус в спагетти.
– Вот и я ему сказала.
– Ты говоришь неправду. Вы ссорились.
– Садись. – Я отодвигаю стул. – Джеб принесет макароны.
Радио работает, и отовсюду поступают срочные сообщения о пожарах. Южный склон Маунт-Баррен агрессивно пожирает огонь. Надвигается второй грозовой фронт, и, похоже, положение может только ухудшиться. Я беру на заметку включить полицейский сканер и настроиться на каналы экстренных служб, как только мы покончим с едой. Всегда есть шанс, что ветер снова переменится, а мы находимся в хорошем месте, под защитой ледникового озера. Надеюсь, все будет в порядке. Дождь барабанит по металлической крыше, смывая грязь на стены.
Джеб приносит спагетти и тяжело опускает кастрюлю на стол. Кажется, у него вот-вот пойдет дым из ушей. Я почти вижу, как мелькают его мысли.
Я наполняю тарелку и ставлю перед Куинн.
– Почему мои настоящие родители отказались от меня? – спрашивает Куинн.
Я цепенею. Мой взгляд перескакивает с нее на Джеба. Он клацает вилкой.
Теперь она хочет поговорить об удочерении?
– Что со мной было не так? Кем они были?
Над домом раздается раскат грома. Я морщусь, когда свет начинает мигать. Электричество может отключиться в любую минуту.
– Наверное, сейчас не лучшее время говорить об этом, – начинаю я.
– Ты сама говорила, что нам полезно беседовать друг с другом. А теперь ты не хочешь ничего рассказывать?
Мы с Джебом обмениваемся паническими взглядами. Я откашливаюсь и говорю:
– Неправильно называть их «настоящими родителями», Куинн. Они называются «биологическими родителями». София и Питер точно так же были твоими настоящими родителями, как и биологические родители. Просто немного по-другому.
– Почему меня отдали в приемную семью? – Ее голос начинает дрожать.
– Есть много причин для удочерения или усыновления. Иногда отец и мать могут находиться в тяжелом положении, а иногда они просто слишком молоды, чтобы самостоятельно воспитывать ребенка.
– Как насчет моих биологических родителей? Они тоже были слишком молодыми?
Дело наконец дошло до этого. Информация просочилась наружу. Размышляя о своем происхождении, Куинн достигла некой точки кипения и теперь не хочет отставать от меня.
Я обмениваюсь очередным нервным взглядом с Джебом. Мы еще не готовы рассказать ей… пока нет. Только не так. Это противоречит всему, что он обещал Софии.
– Почему мои мама и папа не сказали, что удочерили меня? Почему они притворялись?
– Я же говорила. – Я наклоняюсь к Куинн. – София и Питер, твои мама и папа, хотели еще немного подождать с этим. Пока ты не подрастешь.
– Почему?
– Они считали, что тогда ты лучше поймешь, почему это произошло, и не будешь никого винить.
– Тогда откуда Мисси узнала, что меня удочерили?
Я напряженно размышляю и покашливаю для вида.
– Думаю, Мисси подслушала, как Стэйси и Трэй беседовали об этом. Как ты помнишь, мы с Трэем собирались пожениться, поэтому он знал, что ты жила в приемной семье. И наверное, он упомянул об этом в разговоре со Стэйси, потому что теперь они встречаются друг с другом.
– Значит, другие люди тоже знают?
Мы вступаем на опасную территорию. Я сразу вспоминаю о женщинах. Дьявольское отродье…
Гнев приходит быстро, и я чувствую, что краснею.
– Возможно, кто-то еще знает, Куинн. Это не так уж плохо.
– Я когда-нибудь узнаю, кем были мои биологические родители? Ты знаешь?
Мышцы Джеба туго натянуты, как струны. Он так и не прикоснулся к еде. Я буквально чувствую его энергию над столом и избегаю его взгляда, потому что если я снова посмотрю на него, то Куинн все поймет. Она узнает, что мы скрываем от нее.
– Это секрет? – Она щиплет обтрепанный край своей салфетки.
Я снова откашливаюсь.
– В определенных случаях такие вещи могут храниться в секрете, а в твоем случае все еще сложнее, но я хочу тебе кое-что пообещать. Прямо сейчас. Посмотри на меня, Куинн.
Она поднимает голову.
– Сейчас я стараюсь выяснить все подробности про тебя. Всю правду о том, что привело тебя в дом Софии и Питера… а потом ко мне. И когда я все выясню, то скажу тебе. Только правду и ничего, кроме правды. Ты должна мне верить; я не буду лгать об этом.
Куинн вскакивает со стула и крепко обнимает меня. Я прижимаю ее к себе и глажу ее волосы.
