— А зачем? — растерялась Беликова. — В смысле, зачем хотели позвонить?
— Не знаю, — признался он, — почему-то вы у меня из головы не выходили после нашего расставания. Уж больно все это забавно… Я понял, что, пока с вами еще раз не пообщаюсь, так в голове это крутить и буду. Вот, звоню… Вы чем сейчас заняты?
— Сижу… О маньяках думаю…
— Увлекательное занятие, — оценил Смоляков, — на чай пригласите?
— Владимир Иванович! — опешила от такого напора Беликова. — Мы с вами в том возрасте, когда уже…
— Когда уже за предложением попить чай стоит именно этот смысл, — с притворной грустью закончил за нее писатель, — или вы все еще подозреваете меня в убийствах и опасаетесь за свою жизнь?
— Да я, слава богу, не писательница и уж тем более не… кхм… Нет, в душе-то я еще та мадам, но… Одним словом — не опасаюсь. Просто как-то все это неожиданно. Да и не прибрано у меня…
— Нашли чем напугать старого холостяка, — усмехнулся Смоляков, — видели бы вы мою берлогу! Ну уж, если вы так щепетильны, то давайте встретимся в кафе. Я ведь действительно хотел узнать у вас подробности вашей работы. Уж больно она у вас специфичная… ну не по улице же нам ходить, право слово!
— Ладно, — со вздохом покорилась судьбе Беликова, — черт с вами, приезжайте. Только никакого спиртного и сладкого — я на диете.
— Диктуйте адрес. — По его голосу Беликова поняла, что он и не сомневался в ином исходе.
— Нахал, — с невольным уважением сообщила она собакам, положив трубку, — может, и впрямь скрытый маньяк? Из тех, что седина в бороду — бес в ребро? Во вляпалась-то…
Но она отчетливо понимала, что не чувствует ни раздражения, ни неудобства от этого неожиданного визита. Покачав головой, словно удивляясь самой себе, она торопливо принялась наводить в квартире порядок.
Смоляков прибыл через час, галантно протягивая розу на длинном стебле и бутылку «Хванчкары».
— Я же говорила, что спиртного не надо, — напомнила Беликова.
— Какое же это спиртное? — удивился писатель. — Это «Хванчкара».
— Примерно так же начинал мой первый парень, — задумчиво вспомнила Екатерина Юрьевна, — на следующий день я проснулась «не девушкой». Проходите. Обувь можете не снимать: в квартире, где живут две собаки, кот и женщина с больной спиной, чистый пол невозможен даже теоретически.
— Выяснили мое алиби? — насмешливо спросил Смоляков, усаживаясь за наспех накрытый стол. — Мисс Марпл удовлетворена?
— Да, в Союзе писателей и на телевидении подтвердили ваши слова, но убедило меня не это.
— А что же?
— В вашем возрасте действительно трудновато справляться с молоденькими девушками, — отомстила Беликова за «мисс Марпл».
— Уели, — признал писатель, — вы обещали рассказать мне о своей работе.
— Не я обещала, а вы настаивали, — напомнила Беликова, — да и рассказывать, в общем, не о чем… Отдел создан десять лет назад — в этом году у нас юбилей. В отделе шесть инспекторов и начальник. Как ни посмотри, а на весь Петербург и область нас не хватает просто физически. Девиц с улицы вылавливать — нет ни людей, ни законодательной базы. Что мы можем с ними поделать, кроме административного наказания? Стараемся работать там, где у нас есть хоть какие-то козыри — по выявлению притонов.
— А порнография? — заинтересованно уточнил Смоляков. — Тут ведь должно быть проще: пришел, изъял, наказал.
— За что? — так же заинтересованно спросила его Беликова. — Чем отличается эротика от порнографии?
— Ну это… Как его, — смутился Смоляков, — когда все откровенно показывают — порнография, когда… красиво — эротика…
— Красиво, — усмехнулась Беликова, — уверяю вас, Владимир Иванович, есть очень красивая порнография. Например, Пьер Вудмен. Кстати, он весьма не равнодушен к нашей стране. У него есть огромное количество кассет под общим названием «Русские девушки». Мы ведь последние десять лет считаемся страной отсталой, со всеми вытекающими последствиями. Девушки, мужчины, дети — стоят крайне дешево. По ценам на этом рынке мы даже можем конкурировать с Кубой, Тайванем и Филиппинами. Правда, детей он пока, к счастью, не снимает, но на одних русских девушках сделал себе весьма приличное состояние. Мне страшно даже не то, что у нас как таковой нет правовой базы в этом вопросе. Мне страшно, что у нас нет морали. Даже по телевизору крутят такое крутое порно, что только диву даешься. Я не ханжа. Я с удовольствием смотрела первые части «Эммануэль», «Дикую орхидею», «Девять с половиной недель» и прочие красиво сделанные фильмы, но есть такое понятие, как перебор. Это когда даже прыщавого юнца после просмотров таких фильмов тянет на тошноту, а не на женщину.
Недавно изъяли кассету, на которой в комнату одного за другим заводят детей лет восьми-девяти и последовательно занимаются с ними сексом. Явно какой-то детский дом — но вот как его установить? И где он? Здесь? В Белоруссии? В Прибалтике? В Узбекистане? Десятки тысяч «специфических» кассет для извращенцев, с животными, стариками, садомазохистскими играми… Но даже это не самое страшное. Куда страшнее кассеты с записью настоящих убийств и изнасилований.
— Бывает и такое? — не поверил Смоляков.
— И вы туда же! — укоризненно посмотрела на него Беликова. — Недавно читала статью, где какой-то специалист по эротике — из нашего, кстати, ведомства — утверждает, что эти слухи ложны. Он-де работал с кассетами подобного рода и нашел, что это фотомонтаж и актерская игра. Жалко, я с ним не знакома, я бы ему кое-что продемонстрировала. Я в последнее время вообще не уверена, что в нашей стране нет чего-то такого, чего нельзя было бы купить за деньги… После войн на Кавказе эти кассеты хлынули потоком, «особо одаренные» деятели, узнав, сколько это стоит, подхватили эстафету здесь. Вложения минимальные, а какова прибыль?
Так что, как это ни цинично звучит, обычное порно меня уже не страшит. Чему удивляться, если один известный на всю страну «профессор эротики» консультирует правительство, а другой не менее известный порномагнат выставляет свою кандидатуру в губернаторы Петербурга. У нас в отделе этой проблемой занимается лишь один человек, притом порнодельцы, как и проститутки, прекрасно знают, что даже в случае задержания они отделаются легким испугом. Нет, милейший Владимир Иванович, мы сейчас можем лишь разносить бордели в саунах и массажных салонах, а проституцию и порнографию можете победить лишь вы, писатели. Так сказать, совесть нации.
— Что вы дразнитесь? — обиделся Смоляков. — Думаете, у нас лучше, чем у вас? Я даже в страшном сне не мог себе представить, что настанут времена, когда хорошие книги не будут брать на том основании, что «там мало трупов». Вы не думайте, я не шучу. Буквально вчера я встречался с очень знаменитым писателем, и он мне посетовал, что издатели отказались взять его книгу, пока он не добавит туда хотя бы парочку покойников. Его книги и снятые по ним фильмы любит вся страна, а его не печатают на основании «малокровных детективов». Зато если напишешь полное говно, но принесешь под женской фамилией… Какой-нибудь Дуськи Кулаковой — возьмут за милую душу. Недавно интервью было с одной из этих девиц — вы заметили, что последнее время их слишком часто стали показывать на экране? Не реже, чем голые задницы нетрадиционалов и женские титьки? — так эта девица на вопрос журналиста ответила, что «раньше женщин в литературу не пускали». Я даже комментировать не буду.
