— Мне нужна помощь с этими рунами, — пока юноша подбирал подходящую схему, он предусмотрительно чертил условные схемы на бумаге, и проговаривал вслух все свои действия.
Артефакт недовольно завибрировал, но чрез мгновение первый, слегка измененный символ ярко засиял над его крышкой.
«Интересно.»
Заполучив такую уникальную возможность, парень по максимуму старался разобраться в причинах этих изменений, он чувствовал, что с его опытом способен уловить главное. И тогда Дорен и сам смог бы корректировать последующие схемы.
Для формации он использовал как базовые, так и архаичные руны, справедливо посчитав, что Огрелл был совершенно прав, когда не видел разницы в их применении. Если использовать обе школы одновременно было гораздо эффективнее, к чему тогда были все эти споры и разногласия?
«Прости Нильс, но путь упрощения не обязательно ведет в никуда.»
По мнению юноши, эффективность формации с применением обновленных символов должна была вырасти в разы. Примерно на середине, он вдруг понял, что благодаря дополнительным возможностям, сможет сократить формирование на один символ, но при этом сделает его еще лучше. Он тут же стал чертить новую схему. Шкатулка, в ответ на эти действия, тут же задрожала.
— Откуда я знал, что пользы от рун будет настолько больше? — он закатил глаза. — И какая разница, у тебя что, дел так много в пустоте? Ты все равно только и делаешь, что подглядываешь за моей жизнью… а ну-ка стой! — после его слов шкатулка уже собиралась исчезнуть, вернувшись в укромное местечко в душе Дорена. — Если я тут начал немного с тобой шутки шутить, по-твоему, это значит, что все в порядке, и ты снова можешь игнорировать меня, как и раньше? — юноша сразу же помрачнел. — Я вовсе не отказываюсь от своих слов. Если увижу, что ты бесполезна, то я сразу же от тебя избавлюсь.
Шкатулка перестала вибрировать и медленно, словно нехотя вернулась на место.
— Хм, — парень хмыкнул и продолжил работу.
Еще несколько часов он продолжал работать с формированием. Обкатывать новые руны было волнительно и интересно, чем больше он их изучал, тем больше тонкостей улавливал, словно закрытая до этого дверь слегка приоткрылась, позволив Дорену проскользнуть в совершенно новый удивительный мир.
После долгой подготовки, он ощутил, что готов пробовать. Во внешнем мире наступила глубокая ночь, но в свернутом пространстве было все так же светло. Дорен съел плод Трудолюбия, восполняя утраченную выносливость и ману.
«Ладно, поехали.»
Поверхность левой перчатки стала размываться. Представлять в голове сразу целую схему было намного сложнее, чем одну единственную руну, юноша сразу ощутил сильную головную боль из-за большой нагрузки. С трудом сдерживаясь, он не ослаблял внимания даже на краткую долю мгновения. Наконец, схема почти полностью проявилась. В самый последний момент, Дорен стал произносить слова, которые ни один смертный не мог услышать. Божественный язык вступил в резонанс с рунической схемой, и та, ярко вспыхнув, на секунду сфокусировалась, а затем медленно исчезла. Юноше даже не нужно было проверять, он был уже хорошо знаком с этим явлением.
«Готово?»
Настал момент истины, и Дорен усилием мысли активировал формирование. В тот же самый момент он ощутил, как мощное притяжение стягивает к нему ману со всех сторон. Парень чувствовал, как невидимый резервуар стал медленно заполняться.
— Получилось! — на секунду он испытал чистый восторг, и громко воскликнул, не сдержав эмоций.
Радоваться было отчего. Его идея выгорела, а значит, оставалось только придумать грамотную формацию для сжатия маны, и тогда перед ним снова возникнет океан возможностей. Эффективность рунической схемы была даже выше его ожиданий, улучшенные руны и божественный язык обладали отличной синергией.
Дорен в радостном возбуждении вскочил на ноги, но внезапно обнаружил, что почва уходит у него из-под ног.
«Вот черт.»
С досадой выругавшись про себя, юноша рухнул на землю, лишившись чувств. Расход ментальной энергии на все про все оказался настолько высоким, что Дорен свалился от истощения после единственной успешной трансформации, даже несмотря на фрукт Трудолюбия, съеденный заранее.
Формация продолжала собирать ману и без его участия. Шкатулка, недолго думая стала возвращаться на свое привычное место. Однако, в последний момент произошло кое-что непредвиденное. Сознание юноши безо всяких видимых причин скользнуло вниз, мгновенно преодолевая тысячи тысяч километров. Пейзаж на другом конце, оказался Дорену смутно знаком. Мертвая, выжженная земля. Фигура неизвестного с длинным зазубренным двуручным мечом в руке. И кровавый дождь, который, как казалось, падал с небес уже целую вечность.
Глава 23
Тягучий, грязно-серый закат выглядел отвратительно. Едкая желтизна, пробивающая плотные облака, окрашивала измученную землю в странный и болезненный оттенок. Редкие маслянистые кроваво-алые капли лениво падали на растрескавшуюся почву, но были не в состоянии хоть немного замедлить её разложение. Мир умирал.
Одинокая фигура в потрепанной кожаной куртке и со старым, покрытым множеством трещин и зазубрин двуручным мечом в руке, медленно брела на восток. Куда ни кинь взгляд, вокруг до самого горизонта простиралась серая, лишенная даже малейших признаков жизни, пустыня.
Было невозможно понять откуда он шел и куда. В его равнодушных глазах не было цели и четкого понимания. Неизвестный просто двигался вперед, не прерываясь на отдых и размышления. Временами, земля вокруг надувалась десятком тысяч черных пузырей, и на его пути восставала истлевшая армия в ржавых доспехах. И на тех лицах, что еще не до конца потеряли остатки человечности, можно было разглядеть глубокую немую печаль. Войско наступало на незнакомца молча, без криков и рева. Все что было слышно — лишь лязг металла и скрип трущихся друг о друга костей.
В такие моменты мужчина не останавливал своего движения. Он лишь вскидывал свой разбитый меч и встречал армию лоб в лоб. Каждый взмах его оружия отнимал чью-то жизнь, если, конечно, это неестественное пограничное существование можно было так назвать. Клинок, что, казалось, должен был развалиться на части после первого же взмаха, отсекал головы и конечности, щедро орошая землю густой алой кровью.
«Почему у них до сих пор идет кровь?»
Вопрос возникает из ниоткуда, но незнакомцу это совершенно не интересно. Какая разница? Сложные рассуждения не задерживаются в его голове, все что его интересует — бесконечное движение вперед. Все остальное — лишь назойливая помеха, от которой следует как можно быстрее избавиться.
Иногда бой длился несколько часов. Иногда целый день. А иногда, схватка не прекращалась неделями. Неизвестный уставал, и не уставал одновременно. Когда раны и чувство слабости начинали слишком сильно его беспокоить, он лишь раздраженно взмахивал рукой, и войско мертвых словно сдувала непреодолимая сила. Выносливость мужчины полностью восстанавливались, и он продолжал двигаться дальше, ровно до тех пор, пока его не окружала очередная армия.
