— Квадратный бог, Лайам, ты что, с птицей разговариваешь? — хлопнула себя по лбу Мирика.
— Тсс, Мирика, это не птица, — прошептал Шами.
— А кто? Его девушка? Он уговаривает голубя на дипломатические отношения!
— Мирика, это робот. Из Лимерика, — шептал Шами, дергая ее за юбку и призывая сесть и не мешать.
— Ро… что?
Голубь тем временем вспорхнул и улетел.
— Он улетел! Это из-за тебя, Мирика! — всплеснул руками Лайам.
— Может, он просто обиделся, что ты называл его «дамы», а? — ехидно поинтересовалась Мирика.
— Читай побольше книг, Мирика, у тебя же есть задатки! Ты за словом в карман не лезешь — глупая девушка бы так не сумела. Твой интеллект нуждается просто в некоторой огранке…
— Ну-ка, отпусти меня, Шами, я сейчас надаю по башке этому нашему новому герою города!
Лайам воззрился на нее:
— Ты что, серьезно, Мирика? Нам же не пятнадцать лет. И я действительно герой города, у меня теперь есть официальная бумага, а мэр финансирует мою экспедицию вниз.
— Что? — опешила Мирика.
Брат рассказал им, как попал с утра на совет безопасности города.
— Меллотракс, ты собрался в него? — раскрыл рот Шами.
— Конечно. И это только начало. Послушайте, — он подошел и усадил их рядом на траву, — об этом еще не знают даже в Штабе, я не успел туда заглянуть. Хранительницы Лимерика послали ко мне вчера птицу с кристаллом.
— Того голубя? — спросила Мирика, за что удостоилась тяжелого взгляда.
— Нет, Мирика. Это была другая птица.
— Ну, я просто уточнила, Лайам!
— Я полночи изучал эти материалы и многое узнал. Из города через Реликтовый Барьер идут два туннеля. Один большой, видимо, для грузовых поездов, и другой поменьше, по нему ходили пассажирские поезда. Когда я был там в детстве, поезда работали, вы понимаете? За Барьер можно попасть.
— Но там же ничего нет, катастрофа… — начала Мирика.
Лайам прервал ее жестом и рассказал все, что узнал.
— Второй Катастрофы не было, Мирика. За Барьером могут быть люди, там могут быть даже сами древние.
— Ничего себе, — прошептала девушка.
— От нас все скрывали двести лет, и начали это еще отцы-основатели.
— Может, была причина, и это было разумно? — сказал Шами, и тут же пожалел об этом, поймав взгляд брата.
— Когда меньшинство утаивает от большинства что-то, это никогда не было разумным. Это какое-то неумение работать с населением и страх. Но страх чего? Чего они боятся? Кажется, не того, что кто-то будет исследовать города древних, а того, что кто-то найдет путь туда, за Барьер. Там что-то, от чего бежали наши предки, и так хотели это забыть, что исказили историю.
— Все, чему нас учили в школе — неправда? — поразилась Мирика.
— Нам с самого начала что-то недоговаривали. Отцы-основатели, что основали Кадолию двести лет назад, вовсе не жили где-то рядом с Материнской Пещерой. Они не потомки живших здесь древних.
— Но почему ты решил, что они пришли из-за Барьера? — возразила Мирика.
— Подумай. Вокруг Материнской Пещеры все облазили, и здесь особо больше негде жить. Гиперполостей такого размера практически нет, в какую сторону не пойди — всюду неблагоприятные для жизни пещеры и пустота. Откуда они пришли, если нигде ничего нет? Только с запада. Через Реликтовый Барьер существовал путь, и они им воспользовались. Возможно, это туннели, что есть в Меллотраксе, ими можно пройти во внешний мир, — сказал Лайам.
— Нам говорили, что они выжили в какой-то пещере, — возразила Мирика, — скитались и нашли это место, где леса и водоочистной завод. Что, неужели все неправда?
— Они пришли сюда уже с какими-то знаниями, иначе не сумели бы разобраться, как работает очистной завод, не смогли бы понять физику древних, читая книги. А они обустроили жизнь, сделали электростанцию и все это в первые годы новой эры. И как так мы за два века скакнули в двадцатый век Тейи? Они точно не ютились столетия по каким-то пещерам, добывая огонь трением. Они пришли с той стороны, а потом отцы-основатели решили стереть из памяти и истории все о мире за Барьером, и что там с ними происходило.
— Но почему? — спросила Мирика.
— Была какая-то война. Возможно, за Барьером действительно ничего уже нет. По крайней мере книг и знаний там точно недоставало, их наши предки нашли только здесь, где уцелели эти комплексы, накрытые стасис-куполами древних бомб.
Шами и Мирика пораженно переглянулись.
Лайам о чем-то меланхолично задумался, посидел так с минуту, потом вдруг поднялся:
— А к черту все, я просто сейчас туда поеду.
— Куда? За Барьер? — ахнула Мирика.
— В Лимерик. Договариваться с компьютерами.
— Ты думаешь, они тебя пустят? — засомневался Шами.
— Я думаю, что надо попробовать. А пустят или нет — дело третье, все равно лучше, чем сидеть и придумывать, как уговорить их на контакт.
— А вдруг они просто пристрелят тебя, сумасшедший? — воскликнула Мирика.
— Что ж, будем надеется у них хватит логики понять, что тогда люди Кадолии воспримут это однозначно враждебным актом. А уж если на что и можно рассчитывать, когда имеешь дело с роботами, так это на логику.
****
Он взял с собой только Калиссу и Коварда, да и то лишь потому, что «его банда» совсем одного его бы никуда не отпустила, а эти двое еще бы и смертельно обиделись. Что ж они его самые близкие и верные… Кто, товарищи? Мог ли он кого-нибудь из этих ребят, что собирались вокруг него, называть по-настоящему друзьями? Всегда он чувствовал какое-то небольшое пространство отчуждения между собой и другими людьми. А эти ребята из Штаба слишком уж почитали его, как какого-то несусветного лидера, это немного мешает простым человеческим отношениям.
Впрочем… может быть, он сам никогда не умел близко сходится и пускать кого-то в самую душу, даже тех девушек, с которыми встречался. Ведь он даже ни одну из них никогда по-настоящему не любил…
— О чем думаешь, Лайам? — спросил Ковард. — Нас, может быть, сейчас шлепнут, а ты так приуныл. Последние минуты жизни стоит придаваться более радостным мыслям.
Они шли по проходу в вестибюль института, огни которого уже были видны.
— Никто нас не шлепнет, Ковард. Я редко иду на необдуманный риск, я все взвесил и обдумал, компьютеры не должны нас убить.
— Ага, люди, когда жили на поверхности, тоже так думали.
— А я поражаюсь, как в тебе сочетается веселый характер и вечный оптимизм с совершенной фаталистичностью и покорностью судьбе, Ковард?
— А что ныть по любому поводу, и если смерть неизбежна в какой-то перспективе? — улыбнулся черный гигант.
