— Он вас всех не убил?
— Кажется, нет, мне передавали, что все в порядке, но… по-моему, они ведут себя странно.
— Ну вот видишь, наш Салли внушает надежды. Может, Шами его перевоспитает.
— Парень! Оно способно уничтожить все это место и нас, если захочет!
Лайам усмехнулся:
— Почему ты зовешь его это и оно? Ты бы знал, насколько престранно слышать такое от того, кто является роботом, и в моем понимании тоже неодушевленный предмет. И этот неодушевленный предмет, проявляет настоящий расизм к другому такому предмету.
— Потому что я копия человека, цельная личность. Во мне есть задатки развития живого сознания. А что оно такое, я не понимаю.
— Шами говорит он тоже сознание, а значит уже нечто равнозначное человеку. А вот ты, мой друг, боюсь не совсем сознание. Так что тебе ли пиликать по этому поводу?
— Я тебя предупредил, — недовольно дунул в усы Харви. — Мне он не нравится, как роботу, и он мне не нравится как старому исследователю, чья личность тоже живет во мне.
— Я же пытался его убить — ничего не вышло. Если у тебя есть идеи…
— У меня нет идей, как его убить. Но вы, люди, в этом плане довольно изобретательны.
Лайам вздохнул:
— Но мы не хотим от него избавляться, вот в чем беда, Харви. Я знаю, о чем ты думаешь. Что он угроза вашему Лимерику, он может вас уничтожить из простого каприза, и тогда полетела в трубу вся ваша эволюция и псевдожизнь. И как робот ты делаешь единственный логичный вывод: надо устранить источник такой опасности. Так вы и про забредших к вам путешественников рассуждали.
— Да, именно так я думаю, а ты почему нет? Почему вам, людям, не страшно быть рядом с таким, как он?
— Потому что мы люди, дурачок. Иногда мы рискуем, потому что нам просто этого захотелось. Я тоже волновался, но потом понял, что он нас не убьет.
— В твоих рассуждениях никакой логики. Если он не сделал сейчас, нет гарантии, что не сделает потом.
— Харви, ты еще такой робот, тебе надо как-то это исправлять. Называй мое отсутствие страха быть им уничтоженным, той самой верой в мистические чудеса.
— Что ж, моя личность скопирована на сервера, а вот у тебя нет такой опции, если что. Но мне будет интересно изучить работу веры в чудеса воочию.
— Скажи-ка, Харви, а тебя он почему еще не уничтожил?
— Ну… — тут Харви опять стал так похож на человека, которого оскорбили и унизили. — Этот Салли счел меня слишком ничтожным и не представляющим для него ровно никакой опасности.
— И правда, — усмехнулся Лайам. — Боюсь, такого же он мнения о вашем великом Лимерике и тысячелетнем эволюционном процессе имитации жизни людей. И надо признать, он не злопамятный, учитывая, как не высоко он оценил ваше гостеприимство.
— Возможно.
— Понимаешь, Харви, вот я знаю, о чем ты думаешь, я знаю, о чем думает вон тот полицейский, я даже знаю, о чем думает моя шизанутая так называемая телохранительница, хотя ее мыслительный процесс, порой, весьма запутан, но посмотри назад, на этого Салли, я совершенно не представляю о чем он сейчас думает. И это… ты знаешь, это меня даже как-то занимает. Возможно, он действительно удивительное создание, которое интересно будет изучить.
— Как бы не случилось так, что изучать будет некому, Лайам.
— Ну что ж, исследователи иногда кончают плохо, и ты ходячий тому пример, Харви, — засмеялся парень.
По часам приближалось время вечера, хотя белое небо Меллотракса не думало начинать мягко гаснуть и окрашиваться в красноватые оттенки, имитируя закаты Тейи, как это делали электронные облака в Материнской Пещере. Экспедиция заняла здание отеля на одной из площади и устроилась на ночлег с большим комфортом, чем кто-то раньше жил в Кадолии. Роскошное здание уцелело и сохранило былое великолепие — в Меллотраксе не разрослась бурная растительность, очевидно, эти самые уборщики или какие-то другие роботизированные системы подстригали деревья и клумбы. За столько лет и здесь кое-что было разрушено: где-то на верхних этажах прорвало трубу, и часть здания покрылась плесенью, в перекрытиях зияли дыры, отделка местами обвалилась, краска облупилась, ткани истлели вместе с постельным бельем, но было все равно красиво: остатки позолоченной лепнины и узоров, не горящие люстры под высокими потолками, паркет, а на нижних этажах в номерах осталась мебель.
Электричества, кажется, не было во всем городе, но света хватало от неба с улицы. Мусор немного подмели, кровати застелили каким-то скатертями и шторами, сделанными из более долговечных материалов, и можно было весьма неплохо жить здесь несколько дней.
Но Лайам нервничал, ему казалось, он теряет время в этом пустом мегаполисе, ведь там, за Реликтовым Барьером, найдется что-то более интересное, пусть мэр Максимилиан и заявлял, что та часть мира населена лишь одичавшими варварами.
Только Лайам обустроился в одной из комнат, большой, бывшей некогда номером люкс, как в дверь решительно постучали.
— Ну кто-там, черт? — рявкнул он недружелюбно.
— А там твоя подруга детства, — сказала Мирика входя. — Что друзей видеть не желаешь?
— Тебе сегодня было мало? Что тебе еще от меня надо?
Мирика осмотрела его богато украшенную комнату с огромной кроватью. На полу стояло несколько фонарей, подсвечивающих стены желтым светом, на остатке истлевшего ковра валялись какие-то палки и камешки с осыпающегося потолка.
— Выбрал самую большую и красивую комнату? И один здесь обустроился? Ребята там побоялись разделяться, собрались в комнатах по несколько человек, некоторые даже предпочли разбить палатки и спать в них.
— Мне за эти несколько дней как-то поднадоело спать в палатках и кучковаться, я всегда был индивидуалистом, ты же знаешь.
— Почему я не увидела никакой охраны у твоей двери? Я думала, тут дежурит эта твоя спятившая охранница и пускает только по паролю.
— Она все еще в опале, — махнул рукой Лайам.
— Ах вот как. То есть ты уже прочно примерил на себя роль нашего короля?
Лайам внимательно изучил ее лицо и проговорил:
— Ты пришла сказать мне, что я веду себя неправильно?
— Знаешь, Лайам, я думала, как войду сюда, сразу тебе вкачу пощечину. Да что-то пороху не хватило, отвлеклась.
— Вот как? За что?
— Да ты же все понимаешь, говнюк!
— Я не виноват, что Калисса свихнулась и играет в священную охранницу.
— Может, потому что ты играешь в священного лидера?
Он развел руками:
— Я просто пытаюсь быть собой, я всегда был такой: поучал людей, отдавал распоряжения. Раньше тебя это не заботило, что вдруг?
— Потому что ты совсем зазвездил Лайам! Раньше ты больше интересовался развалинами и жуками, а не руководством своей шайкой. А теперь у тебя в подчинении другие люди, полицейские с оружием. Успех ударил тебе в голову. Ты совсем уже принимаешь как данность, что все вокруг тебя бегают и слушаются. А еще эти твои ненормальные друзья из Штаба… Ты вообще их друзьями считаешь или верными подданными? Они тебя, конечно, всегда боготворили и изображали что ты их великий лидер, но сейчас они и вовсе влияют на тебя плохо.
