Она должна повернуть назад, к теленку. Нечего и думать о том, чтобы убить его, но, если спастись можно только бегством, прорываться нужно там, где заслон слабее. Дочь остановилась. Холодная густая грязь мешала найти опору, но она зарылась в нее ногами и обернулась.
– Ароо. – Дочь дала выход своему страху в этом глубоком, гортанном, требовательном звуке. Сейчас корова учует ее страх. И она услышала, как большой зверь с громоподобным топотом несется по узкому проходу. Она не слышала ни Крюка, ни Сына. Ее слух был открыт только шумам, касающимся ее борьбы. Ее собственное судорожное дыхание, влажное яростное пыхтение зубра, чавканье грязи – все это так оглушало, что перед глазами все расплывалось. От нее исходил едкий запах страха. А потом она почувствовала горячее дыхание зубра в проходе. Совсем рядом.
Дочь почувствовала, как все волосы на ее теле встали дыбом. Зубриха опустила голову, готовая боднуть. Морда в пене, заостренные рога по бокам массивной головы, рев, пыхтение. Бежать было некуда. Все они рано или поздно сталкивались с такой ситуацией: жизнь или смерть. На сознательное решение не было времени. Оставался инстинкт. Еще три шага – и зубр настигнет ее. Мощная голова вот-вот раздавит ей грудь. Копыта стучали, грязь летела, от огненной ярости, казалось, сгущался воздух.
Дочь видела перед глазами длинную полосу неба. Она подняла руку и прикрыла лицо. Широкая голова зубрихи наклонилась. Дочь ясно видела ее глубокий темный глаз. С морды капала слюна. Огромный круп животного присел, пригнулся, собрался – последний шаг перед тем, как пронзить грудь девушки.
Перед ударом зубриха дернула головой. Это означало, что Дочь исчезла из ее поля зрения. У зубра глаза расположены по бокам, чтобы замечать хищников, подкрадывающихся сзади. Он может видеть пятно позади собственного хвоста, но, как лошадь, не видит прямо перед собой. Дочь исчезла в промежутке между глазами коровы. Огромная голова была почти у ее груди. Дочь почувствовала последний тяжелый вдох на своей щеке. После этого зубриха сгорбилась и прыгнула. И только в этот миг Дочь увидела Крюка. Он прыгнул в ущелье прямо на спину коровы. Положив одну руку на ее рог и зажав второй рог в сгибе локтя, он повернул ее шею в сторону. Оба тела упали, сильно ударившись о каменную стену. Дочь оказалась отброшена назад. Она увидела копыта, рога, мех, слюну, а потом все почернело.
Розовые полоски
Много часов я провисела на телефоне, выясняя, смогу ли получить финансирование более серьезных раскопок на этом участке. Я числилась при университете, но его попечителей удалось уговорить лишь на ничтожную сумму. Она позволит оплатить мою работу, работу Энди, одного сменяющегося помощника-студента и самые необходимые инструменты. С такими ресурсами и с учетом погоды и условий труда раскопки закончатся примерно через три года. Мои внутренние часы тикали гораздо быстрее.
Затем у меня состоялся многообещающий разговор с одним из попечителей, Тимом Сполдингом из Музея древней истории в Нью-Йорке. Я встречалась с ним несколько раз, и он некоторое время следил за моей работой; он был заинтересован и сказал, что хочет обсудить проект со мной лично. Казалось, он согласен, что действовать нужно быстро. Он говорил, что музей отстал от жизни и просто почивал на прошлых лаврах. Попечителям следовало оживить учреждение, способствуя крупным открытиям. Они только что наняли нового директора, который вынашивал планы обновления и идеи сотрудничества с другими странами. Тим попросил меня прилететь и встретиться с ним на следующий день. Я с воодушевлением согласилась и сделала паузу, ожидая, что он предложит оплатить мои дорожные расходы, но в ответ получила только молчание. Я глубоко вздохнула и сказала, что приеду.
Повесив трубку, я поняла, как трудно будет выкроить время. Я собиралась заехать домой, сходить к врачу и, если все подтвердится, рассказать Саймону о своей беременности. Второй проблемой были деньги, вернее, их отсутствие. Подумав, я решила, что именно для таких обстоятельств и изобретены кредитные карты. Я позвонила Саймону и, едва он поднес телефон к уху, сказала:
– Мне нужно поехать на Манхэттен.
– Поехать на Манхэттен или выпить «Манхэттен»?
– Может быть, встретишь меня там?
– У меня занятия. Студенты не поймут, куда я делся.
– У меня встреча с людьми из Музея древней истории.
– Что? Похоже, вы с Энди снова перебрали коктейлей.
– Может, найдешь себе замену на пару дней?
Саймон задумался.
– На факультете говорят о сокращении. Лучше не надо.
– Музей готов финансировать мой проект.
– Тебе понадобится несколько коктейлей.
– Хорошо бы ты был там, – сказала я.
– Мне бы хотелось.
– Мне бы тоже.
Мы с Энди сидели в походных креслах, и я рассказывала ему о предстоящей встрече в музее.
– Сможешь охранять пещеру, пока я в Нью-Йорке? Не пропадешь тут? – Меня беспокоило, что вдруг кто-нибудь явится и предъявит претензии на драгоценные останки.
– Не волнуйся, – сказал Энди, неправильно истолковав беспокойство в моем голосе. – Обещаю, что не буду скучать.
Его жена умерла два года назад, и иногда меня поражала глубина его горя. От его слов мне стало не по себе: я поняла, что чувства древних мертвецов мне важнее, чем чувства живых.
– Ты уверен? – спросила я.
– Все будет в порядке.
– Думал о ней?
– У меня не было свободного времени, но я скучаю по ней. Понимаешь, тепло другого тела ночью… – Он умолк.
– Не очень-то тактично, учитывая, что мы живем в одной палатке. – Я попыталась выжать из него улыбку.
– Я бы предпочел того, кого не тошнит каждое утро. Я слишком придирчив?
Я поцеловала его в щеку.
– Не подпускай никого к пещере. – Мне не хотелось, чтобы вокруг шлялись другие охотники за сокровищами.
– Если кто-нибудь подойдет, оскалю зубы и зарычу.
Я обняла его.
– Спасибо.
– Все у тебя будет отлично. – Он обнял меня в ответ и изобразил молитвенный взгляд в небеса. – Пожалуйста, боже, пусть у Роуз все получится, чтобы у меня появилась отдельная палатка.
Мой самолет вылетел из Авиньона рано утром. В аэропорту я купила тест на беременность. Поход к врачу подождет. Когда самолет взлетел, я закрылась в крошечном туалете, вскрыла пакет и помочилась на войлочный наконечник палочки, которая странным образом походила на прозрачную маркерную ручку. Сев на унитаз, я закрыла глаза и медленно сосчитала до шестидесяти. Пар от синих химикатов в туалете поднимался вверх, двигатель самолета вибрировал, в соседнем туалете с шумом спустили воду, и я подумала, не смоет ли заодно и меня. Я так и представила, как меня затягивает в слив и выбрасывает в холодный воздух снаружи. Несколько мгновений я летала и парила над облаками где-то над стальными водами Атлантики… пока не упала.
