Чтобы спровоцировать движение, Дочь испустила вопль. Она топнула ногой и взмахнула копьем в воздухе, чтобы ее тело казалось как можно крупнее. Но никакого движения в воздухе не возникло. Он не испугался. Не убежал. Где же он? Дочь повернулась на пятках в лихорадочном поиске. Но прежде чем ее разум смог ответить, леопард выскочил из-за ветвей позади нее. Она лишь успела заметить прижатые уши и обнаженные клыки.
Вороны сорвались со своих веток. После первого поединка они прилетели, чтобы не упустить возможность поковыряться в костях, но этот визг дал им понять, что они появились слишком рано. С карканьем вороны отлетели подальше. Леопард кинулся ей на грудь. Дочь зашипела, плюнула, из ее легких вырвался визг. Зверь держался крепко, его когти вцепились в ее накидку, зубы искали уязвимое место на шее. Она тихо застонала, в крови закипел страх. Огонь в ее груди едва теплился. На мгновение земля потянула ее на себя. Она чуть не рухнула под тяжестью звериного тела. Еще чуть-чуть – и она упадет на землю. Смерть будет быстрой. Она прижмется щекой к прохладной земле, а леопард вонзит клыки в ее шею. Он перекроет ей воздух, и она умрет. Ее мясо окажется внутри зверя и примет его форму. Она больше не будет частью семьи.
«Ароо!» Ее глаза широко открылись. Большая Мать! Ее не было на земле, но она была где-то рядом. В этом звуке отозвались все многочисленные предупреждения, полученные ею за всю жизнь. Звук ободрения и гордости. Звук семьи. Теперь Дочь знала, что должна бороться. Она резко развернулась, и большой кот вцепился когтями ей в спину. Она вывернула копье, чтобы попасть острием ему в ребра. Копье с хрустом вонзилось в цель. Леопард взвизгнул и упал. Самка, которой с самого начала испортили пирушку, гневно смотрела с дерева, прищурив глаза. Мимо просвистел камень и ударил ее по уху; она прижалась к ветке. Опасаясь вертикального тела, она попыталась оценить силу и здоровье девушки. Таких созданий она еще не видела. Дряблая шкура свисает с плеч. Мех в разводах и пятнах. Леопардиха прижала уши: зрелище и привлекало, и отталкивало ее. Она отбросила свой обычный страх перед неизвестным, так как внутри ее тела назревало нечто более сильное. Она хотела есть и спариваться. Она сгорбилась, согнула когти и подождала, пока прямоходящее существо окажется достаточно близко для броска.
Дочь пошатнулась, выпрямилась и поправила копье, чтобы быть готовой к следующей атаке. По ее позвоночнику пробежала дрожь. Из горла вырвалось рычание; с дикими глазами и вставшими дыбом волосами на загривке она дала понять, что будет бороться. Копье стало частью ее тела, как рука, которая увеличивала ее силу. Она взвизгнула, сплюнула, поджала губы и скорчила лицо в зверином оскале. Леопард-самец снова бросился, пытаясь подтолкнуть Дочь ближе к самке, ожидавшей на дереве. Он прыгнул. Она наблюдала, как длинные белые клыки приближаются к ее шее, пятнистое тело взлетает в воздух, когти вытягиваются, чтобы схватить ее. Дочь ткнула копьем вбок, и оно попало коту в пасть. Он обмяк, и они оба упали. Она почувствовала горячее дыхание. Когти царапнули кожу сквозь накидку, подобрались к лицу и груди. Воздух был полон рычания и визга, во рту у нее был клок меха, на зубах скрипел песок. Дочь снова вывернула копье в сторону и ударила кота головой о землю. Его челюсти разжались, и он отступил.
Дочь тоже отшатнулась было вправо, но его клыки тут же оказались перед самым ее лицом, словно он намеренно оттеснял ее назад. Теперь она смотрела прямо в кошачью глотку, у нее не было времени перебросить копье вперед. Она подняла левую руку, и он вцепился ей в предплечье. Она снова и снова тыкала его в бок острым каменным наконечником копья. С каждым ударом он издавал носом пыхтенье – горячее дыхание с запахом крови – но челюсти оставались сжатыми, а голова – отвернутой в сторону. Их тела покатились. Ее плечо напряглось в суставе. Ей казалось, что сухожилия не выдержат. Она изогнулась так, что ее ноги оказались между ними, и пнула изо всех сил. Этого оказалось достаточно, чтобы хватка его челюстей ослабла. Глаза зверя расширились от удивления, и изо рта вырвалось громкое мяуканье. Он отскочил назад. Все тело девушки было обнажено и окровавлено. У нее не было семьи, чтобы прикрывать ее. Она не знала, где Большая Мать. Окровавленной рукой она ощупала себя. Мясо свисало с костей, кожа болталась. На миг ей захотелось лечь, но горячая ослепительная боль была слишком похожа на солнце.
Кот, сгорбясь, приходил в себя; вот-вот он поднимется на ноги, и тогда ему хватит всего одного прыжка. Дочь была вся в крови. Она сразу поняла, что в живых останется только один их них. Есть мясо, которое едят. Она ощущала во рту вкус камня, меха и земли. Искусанная рука бессильно повисла. Теперь у нее только одна рука и одна попытка. Глаза кота мерцали. Он был сгустком меха, мышц и силы. Она направила на него копье. Хотя Дочь держала его крепко, слишком много крови она потеряла и слишком медленно двигалась. Кот перевел глаза на острие копья. Воздух между ними сгущался, их движения становились все медленнее. Он прыгнул прямо на копье. Миг – и она упустила момент, чтобы вонзить в него острие. Копье отскочило от его головы. Второго шанса не было.
Леопард добрался до ее накидки и вонзился в нее когтями. Только теперь Дочь учуяла рядом второго зверя. Самка всем весом обрушилась ей на спину, и Дочь наконец поняла, что происходит. Она никогда не слышала, чтобы одинокий леопард сражался так яростно. Пещерный лев еще может решиться в одиночку напасть на семью, но кот меньшего размера – никогда. А здесь были два зверя, собравшихся спариваться. Оба вцепились когтями в ее накидку и повисли на ней. В голове Дочери вспыхнула единственная мысль: мясо, которое едят, – это она.
Резинка
В пятницу вечером мы с Саймоном присоединились к команде, сидящей у костра. В выходные все обычно отдыхают и уезжают в город. Мне оставалось провести на раскопках один день: в воскресенье мы собирались уехать. Саймон и я сидели рядом на скамейке. Он потирал мои плечи, оглядывая круг людей, о которых так много слышал. Энди раздал банки пива, один из студентов достал фляжку. Ее пустили по кругу, каждый радостно отхлебывал из горлышка, тараща глаза от огненной жидкости. Саймон сделал два глотка. Я махнула рукой и передала фляжку Энди, у которого в банке «Доктора Пеппера» оставалось место, и он сделал вид, будто добавляет туда виски, вызвав у всех сидящих вокруг костра дружное «Фу-у». Он передал флягу Кейтлин. Она тут же прикрыла рукой свою кружку с чаем.
– Мне нужно добраться до машины, пока не стемнело.
– Я вас провожу. – Саймон встал. Похоже, он рад был ее проводить, может быть, потому, что знал, что я расслаблюсь, как только она уйдет.
Саймон и Кейтлин пошли по дорожке, ведущей из лагеря на импровизированную парковку. Остальные смотрели, как они уходят. После недолгого молчания Майкл, стажер и самый младший в команде, фыркнул.
– Скажем прямо, что она не из тех, кто нарушает свой режим.
Энди отбросил банку и кивнул Майклу. Остальные тоже расхрабрились и захихикали.
– По-моему, нам не стоит смеяться над Кейтлин, – сказала Анаис, постдокторантка, которой я восхищалась. – У нее есть причины, чтобы быть такой заторможенной.
– Какие же? – спросил Энди, всегда готовый сделать за меня грязную работу.
