— И ты одна из них?
— Да, Эд. Я одна из них.
— Так ты проведешь меня к нему?
Она снова рассмеялась и покачала головой:
— Конечно нет. Да ты и сам-то этого не хочешь. Ты
просто блефуешь, чтобы запугать его и не дать ему пустить в ход те бумаги.
Послушай, Эд, ему неведомы ни страх, ни жалость. Если он захочет использовать
эти бумаги, он их использует. И ему наплевать на тебя, потому что он знает, что
ты перед ним ничто. Лучше тебе не встревать в это дело, иначе я не дам за твою
жизнь и ломаного гроша.
Я задумался. Совершенно очевидно, что она лжет, нарочно
старается усложнить ситуацию. Этот человек боялся меня, иначе он не пустил бы
полицию по моему следу и не направил бы ко мне Косоглазого Дагана. Ведь Даган
не сам обнаружил, где я живу. Это сделал человек куда более проницательный,
нежели хвастливый наемник. Тогда почему девушка лжет мне? Она же знает, что это
верный способ взбесить мужчину. А может, она хочет распалить меня, чтобы при
первой же встрече я убил этого босса с ледяными глазами? Не собирается ли она
таким образом убрать со своего пути человека, повесившего на нее убийство?
Точного ответа на эти вопросы у меня не было. Женщины народ
хитрый. Она знала, что я приду, придумала свою историю, тщательно выбрала наряд
и теперь сидела передо мной в своем розовом кимоно, время от времени взмахивая
широким рукавом, сверкая тонкой полоской нежнейших кружев, освещенная слабым
светом из-под шелкового абажура, и, в сущности, смеялась надо мной. Губы ее
слегка кривились в насмешливой улыбке, когда она пыталась внушить мне мысль о
моей полной неспособности на решительный шаг.
Я встал и вежливо поклонился. Потом опять взял ее руку и
поднес к губам.
— Ну и за что же на этот раз? — поинтересовалась
она.
— Снова в знак уважения к вашему уму, мадам. Ты хочешь
моими руками устранить человека, которого боишься. Ты очень умна, и я хочу
отдать тебе должное.
Она сразу поникла:
— Эд, ты чертовски умен!
Я пожал плечами:
— Когда я слышу комплименты от женщины, я, безусловно,
принимаю их, но становлюсь вдвое осторожнее, чем прежде. И все же ты могла бы
кое-что сделать для меня. Передай этому вашему главарю с ледяными глазами, что
пока он не вернет мне недостающие бумаги, жизнь его висит на волоске. Более
того, ему не удастся провернуть ни одного мало-мальски важного дела.
Я буду наблюдать за ним и сорву все его планы. Даже в
мелочах я буду вставлять ему палки в колеса. Можешь так и передать.
Глаза ее горели каким-то странным загадочным огнем.
— Ты и вправду сделаешь это, Эд?
Я кивнул.
С минуту она пристально смотрела на меня:
Тогда тебе лучше уйти через запасный выход. У подъезда стоит
машина с вооруженными людьми. Тебя убьют, как только ты появишься на улице.
Я почувствовал, что краснею.
— Говоришь, что я умный, и в то же время считаешь
необходимым предупреждать меня о подобных вещах. Бог ты мой! Да когда ты
сказала, что ждала моего прихода, а кое-кто думал, что я проведу ночь в тюрьме,
то уже дала понять, что мне лучше уходить через запасный выход. И тем самым
призналась, что рассказала банде о том, что узнала меня в «Багровой корове». Ты
наверняка обсуждала с ними, как поступить со мной, и высказала предположение,
что я, скорее всего, наведаюсь к тебе. Они узнали, где я живу, и думали, что им
удастся упечь меня на ночь в тюрьму. Но поняв, что мне известно о полицейской
засаде в отеле, они поверили тебе окончательно и направили машину к твоему
дому. Спасибо за предупреждение, только повторяю: не надо говорить мне о том,
что и так очевидно.
С этими словами я пожелал ей доброй ночи и откланялся. Она
стояла и восхищенно смотрела мне вслед.
Кимоно соскользнуло у нее с плеча, на приоткрытых губах
играла слабая улыбка. И все же она была по-прежнему холодна. Во всем ее облике,
несмотря на прекрасную фигуру, мягкие нежные плечи и вздымающуюся грудь, не
было того мягкого очарования, которое так присуще женщинам. Она была всего лишь
думающей машиной, а ее тело — оболочкой, сосудом для хранения мозгов. Да, она была
чертовски умна.
Прежде всего я решил не пользоваться запасным выходом.
Поднявшись на последний этаж, я выбрался на крышу. Было холодно, клочья сырого
тумана, наползавшего с океана, заволакивали все вокруг. Однако мне хорошо было
видно улицу. Она сказала правду: у подъезда стояла машина с заведенным
двигателем и задернутыми шторками.
Я пересек крышу и посмотрел вниз. Там, притаившись в тени
ограды, поджидал в засаде еще один человек. Интересно, знала ли Мод об этом
человеке? Может, она нарочно предупредила меня об очевидной опасности возле
главного входа, чтобы послать на явную смерть, подстерегавшую меня с тыла? Я
знал только одно — мне удалось спасти свою жизнь лишь благодаря тому, что я
выбрался на крышу.
Я снова пересек крышу, вернулся к фасаду дома и стал
наблюдать за машиной.
Туман все сгущался, пока не превратился в плотную белую
пелену. Освещенные окна дома отбрасывали золотистые дорожки лучей. Заведенный
мотор машины подозрительно заглох.
На одном из окон приподнялась занавеска, прорезав туманную
пелену ярким снопом желтого света. Когда занавеска опустилась, свет исчез. Так
повторилось три раза. Свет исходил из окна квартиры Мод Эндерс. Может быть, это
сигнал для тех, кто наблюдал внизу, нечто вроде предупреждения о том, что я
ушел? Если так, то она опоздала. Опоздала на целых десять минут. Можно ли было
после этого считать честной эту девушку с родинкой на левой руке?
Прошло еще минут десять. Хлопнула дверца машины, на тротуаре
послышались шаги — кто-то вошел в дом.
Через пять минут человек вышел и снова забрался в машину.
Заревел мотор, и машина медленно двинулась по улице в сторону переулка.
Я осторожно приблизился к карнизу, не спуская глаз с машины.
Она остановилась возле переулка. Из нее вышел человек и тихонько свистнул. Тот,
что находился в засаде возле ограды, ответил ему условным сигналом, и вскоре
они оба, перешептываясь, сели в машину. Снова заработал мотор, машина сорвалась
с места, проехала квартал и, свернув на главную магистраль, влилась в общий
поток.
Я открыл крышку люка, осторожно спустился вниз и вскоре
снова очутился перед дверью Мод Эндерс.
На этот раз я открыл дверь бесшумно.
Она сидела в кресле, подперев подбородок руками, и не мигая
смотрела перед собой.
— Эд! — воскликнула она, увидев меня.
Я поклонился:
— Просто зашел сказать спокойной ночи и напомнить,
чтобы ты не забыла передать мои слова нашему общему другу.
— Эд, — нежно проговорила она, и в ее голосе
внезапно появились молящие нотки. — Эд, клянусь тебе, я не знала, что за
домом наблюдают с тыла! Я и понятия не имела об этом, пока один из них не
поднялся, чтобы узнать, почему ты не выходишь. Я нарочно послала им сигнал на
десять минут позже. Эд, я говорю правду. Честное слово!
